— Ладно, — подумал Силивёрст, пряча её в дорожный мешок, — потом разберусь что это такое.
Устроившись поудобнее, он продолжил, насколько сейчас это было возможным, наслаждаться ездой на волшебных санях.
— Никогда не думал, что полечу, аки птаха поднебесная, — прошептал Силивёрст. — Хотя во сне часто летал, но не думал, что с такой высоты внизу так красиво!
— Это кому как, — откликнулся Ломонос, обернувшись к Силивёрсту, — меня эта красота достала уже. По мне лучше по земле бродить, чем в небесах летать. По части летаний у нас Буран большой любитель, он и без волшебных коней летает. Так ему больше нравиться. А за кучера у нас Опока. Но Опоку третьего дня так отделали, что он не то, что сидеть, лежать не может. Вот мне и приходиться за него на санях ездить, — горестно жаловался Ломонос.
— А кто же это его так отделал? — заинтересовался старик.
— А в том-то и хохма, что простой смерд — мужик-лапотник!
Ломонос положил поводья под зад, разворачиваясь лицом к старику. Силиверст с опаской посмотрел вниз. Ломонос, уловив это движение, поспешил успокоить старого волхва:
— Ты не боись, не рухнем — кони своё дело знают!
Он был счастлив, что нашел благодарного слушателя, поскольку в замке Зимы эту историю знали все.
— Так вот, мы с Опокой похожи, словно братья, только у него нос синий и ума с гулькин нос. А так нас мать родная не отличила бы друг от друга. Пошли мы с ним, значит, хозяйство Зимы посмотреть, ну там, везде ли снега достаточно, сугробы ли большие, на реках лёд стало бы на крепость… В общем, с проверкой. Дошли до просеки, слышь, с одной стороны бубенчик, с другой колокольчик. С бубенчиком сермяга мужик в санях за дровами едет, а с колокольчиком — боярин знатный. На сермяге зипун надет весь в дырах, а боярин в шубе собольей. Так этот балбес, Опока то ись, и говорит, эх кабы каждый смертный был в таком зипуне, так и работать сподручней было. Ну, народ морозить то ись, — пояснил Ломонос. — Ума-то у бедолаги нету, один нос синий и усё. Вот я ему и говорю: а давай на спор, что я боярина и в такой одёже заморожу до смерти, а ты этого лапотника не смогёшь. Ну, ударили по рукам значица. Я к своему боярину, а он к мужику. Я сани боярские догнал, и шасть к боярину под шубу, и давай его там морозить. Боярин до того много одёжек надел, ему пошевелиться трудно, так и замерз бедолага. Опока, стало быть, тоже догнал своего мужика, и к тому под зипунок рваный. Мужичишка ехал, ехал, чуствует замерзать начал, сани остановил, соскочил, попрыгал, себя по бокам похлопал. Согреться стало быть не может, Опока его хорошо щиплет. Достал тогда мужик топор из саней и давай деревья валить. Да так разошелся, что и зипунок свой рваный скинул. Топором машет, с него пар валит. Холод, аж деревья трещат, а ему хоть бы хны. А Опока, лупень, зипун морозит. Тот уже колом стоит, а Опока радуется, наденет мужик зипун, тут ему и конец, до того проморозил. Мужик дрова нарубил, хвать зипун и об дерево. Ух, — говорит, — как застыл, надо его размять, — и, обухом топора давай зипун колотить. После этого взял и на горячее тело натянул. Тут бы Опоке совсем бы конец пришел, расплавился бы, как кусок льда на весеннем солнце. Но благо зипун дырявый, кое-как сквозь дыры просочился Опока, и со всех сил, какие еще остались, от этого мужика подальше. Третий день уж лежит, дурья голова. Только спор я выиграл на свою голову, — в сердцах сплюнул Ломонос, — теперь я и его работу на себе волоку. О, смотри-ка, городище! Приехали старик!
Глава 2
Назвать Малые Горыни городищем можно было с большой натяжкой. Под защитой деревянного частокола пряталось не больше десятка теремов княжьих бояр и зажиточных купцов. Городище стояло на отвесном берегу реки Горынь. Рядом с укрепленными стенами вольготно раскинулась деревенька, где обитали смерды, снабжавшие городище всем необходимым. Дремучие леса и непроходимые болота вокруг городища, стоявшего на отшибе от основных путей, населяла злобная нечисть. Некогда большой тракт, прорубленный в лесах еще во времена князя Маджака, который сумел объединить разрозненные волынянские племена в одну сильную державу, ныне совсем зарос. С тех давних пор никто и не пытался его расчистить: Волынянская держава, просуществовавшая совсем недолго, была сметена воинствующим племенем обров — завоевателей. После падения Аварского каганата восстановить прежнюю державу не удалось, правда, некое подобие порядка появилось после присоединения дулебов к стремительно разрастающейся державе князя Олега — Киевской Руси. Но старый тракт почистить так и не удосужились — он как был заросшим сто лет назад, так заросшим и остался. Добраться в Малые Горыни теперь можно было только по замерзшему руслу реки. Поэтому жизнь в Горынях текла мерно и неторопливо.