— Ни за что не поверю, — прогудел Фарлаф, — чтобы баба лучше мужика из лука била! Готов об заклад биться! Не выстоять ей супротив Велигоя!
— Не выстоять, эт точно! — словно разбуженный улей зашевелились богатыри.
— Только беда одна, — не унималась Опраксия, — нет здесь Велигоя! Кто вместо него?
— Вот баба глупая, — проворчал Фарлаф, — и не нужен Велигой! Пусть мужа своего победит — Дуная! Он тоже не лаптем щи хлебает! Ну?
— Давайте так, — вдруг влез в спор сам Великий князь, — если Настасья победит Дуная…
Богатыри оскорблено загомонили. Князь властно поднял руку, призывая к молчанию.
— Итак, повторяю, если Настасья победит Дуная, ты, Фарлаф, год на пирах рта не раскроешь, если я сам тебя об этом не попрошу!
Зная хвастливый нрав Фарлафа, вся Золотая Палата разразилась хохотом. Дождавшись пока стихнут раскаты смеха, князь продолжил:
— Ну а если победит Дунай, каждое утро к твоему крыльцу будут доставлять бочку самого лучшего вина из моих погребов в течении года! Согласен?
— По рукам! — заревел Фарлаф. — Други, ох погуляем же мы, год дармовое вино пить будем!
— Какие условия поединка? — деловито спросил князь.
— Будем стрелять в лезвие ножа, — подала голос Настасья, — чтобы стрела на две половинки…
— Нет! — вдруг перебил её Дунай, поднимаясь из-за стола, — будем стрелять в кольцо, поставленное на голову…
Настасья побледнела:
— Дунай одумайся!
— На чью голову? — лупая выпуклыми лягушачьими глазами, влез в разговор Фарлаф.
— На твою дурную голову, — резко ответил Дунай, покачнувшись. — А ты голубушка, раз уж взялася за гуж…
Дунай не договорил, схватил со стола кубок и осушил его в один момент.
— Чего тут непонятного, — хмуро пояснил Фарлафу Добрыня, — каждый стреляет в кольцо, поставленное на голову соперника.
— А если кто — ить, — Фарлаф даже икнул от испуга, — промажет?
— Подумай своей башкой, она у тебя не только шелом носить, — буркнул Добрыня, отворачиваясь от посеревшего Фарлафа.
— Мож на завтра все перенесём? — громко выкрикнул Добрыня. — Дунай еще после братины не отошел!
— Спасибо побратим за заботу, — заплетающимся языком произнёс Дунай, — но не я это начал! Сегодня! Сейчас! Выясним, наконец, кто ж в доме мужик, а кто баба!
— Ну, зачем ты так, Дунаюшка! — попыталась утихомирить мужа Настасья, ласково взяв его за руку.
— Несите лук со стрелами! — выкрикнул Дунай, выдергивая ладонь.
Расторопный челядник тут же помчался выполнять его приказание.
— Князь! — обратился теперь уже к Владимиру Добрыня. — Прикажи им остановиться! Ты ж видишь, какой сейчас из Дуная стрелок!
— Не могу, — притворно развел руками Владимир, — тут уж дело семейное, а не государственное! Супруги бранятся, только тешатся! Успокойся, Добрыня, все обойдется!
Добрыня в сердцах махнул рукой и быстро покинул Золотую Палату. Вернулся запыхавшийся отрок с луком и стрелами. Добрыня взял лук, провел пальцем по туго натянутой тетиве. Тетива возмущенно загудела.
— Добрый лук, — сказал Дунай, тщательно осмотрев оружие и протягивая его Настасье. — Первая стрелять будешь!
Он снял с пальца обручальное кольцо и нетвердым шагом пошел в дальний конец Золотой палаты. Прислонившись к бревенчатой стене, Дунай осторожно дрожащей рукой поставил кольцо себе на голову. Мутным взором посмотрел на жену, та робко переминалась с ноги на ногу, не зная, что делать.
— Ну, — крикнул он грубо, — стреляй, чего ждешь? Али боишься?
Настасья вспыхнула до самых кончиков ушей, злобно прищурившись, вскинула лук. Упругое дерево лишь жалобно скрипнуло под её не по-девичьи сильными руками, когда она резко натянула тетиву. Все в палате затаили дыхание. Стрела сорвалась с тетивы со свистом и гулко воткнулась в стену. Настасья бросила лук на пол и, забыв обо всем, бросилась к мужу. Дунай медленно оторвался от стены и оглянулся назад. В звенящей тишине пронесся вздох изумления: колечко осталось висеть на древке стрелы. И тут же палата огласилась одобрительными выкриками:
— Надо же, хоть и баба, а ничем не хуже человека!
— Ну, Фарлаф, год молчать, это тебе не пряники медовые трескать!
— Погоди, Лешак, еще Дунай не стрелял! — возмущенно заревел Фарлаф. — Не известно еще, чья возьмет!
— Дунаюшка! — прильнула она к его широкой груди. — Любимый мой! Прости меня глупую, неразумную!
Дунай отстранился от жены, схватил стрелу и, сломав её о колено, взял кольцо.
— Ставь на голову своё, — сквозь зубы бросил он жене, — моё кольцо большое — я в него и с закрытыми глазами попаду!