Честно говоря, в то время я на самом деле верила, что все дело в авторитете. Но мне и в другие годы, да, пожалуй, всю мою спортивную жизнь никогда и нигде поблажек не давали. С меня всегда требовали по большому счету. Потому что всегда ждали от меня чего-то эдакого, всегда «супер». И никогда не прощали даже самых маленьких погрешностей. Как это было на тех же олимпийских играх в Афинах, где я чуть-чуть на бревне качнулась, тем не менее эти «десятые», которые с меня сняли по-черному, стоили мне золотой медали в многоборье.
Впрочем, к такой особой любви к собственной персоне я тоже давно привыкла, поскольку «виновата» в этом сама же, приучив судей к тому, что каждое мое выступление — это обязательно шедевр по сложности, техническим новинкам, замысловатым элементам, отточенности движений, безошибочности и артистизму. Да и я сама никогда не хотела снижать планку собственного мастерства, поскольку всегда была максималисткой, считая, что я должна быть либо лучшей, либо вообще никакой. А тогда, в Австралии, я себя не только успокаивала, но и «заводила» на будущую работу, говоря, что этот чемпионат мира — первый в моей жизни, что медали у меня все-таки есть, и что все учатся на ошибках…
Мы вернулись в Москву, и я, зная, что впереди чемпионат Европы в Швеции, провела серьезную работу над ошибками. И в Стокгольм я ехала с серьезным боевым настроем.
Швецию считают страной самых привлекательных девушек в мире — белокурые и голубоглазые. Но я бы с этим поспорила: девушки из бывшего СССР — самые красивые. Уж, поверьте, я объездила почти весь земной шар и многих повидала…
В Швецию, в Стокгольм, я ехала впервые. Ужасно хотелось его посмотреть, как и все новое. Но, как всегда, не хватало на это времени. Мы выступали в новом спортивном комплексе, который поразил необычной архитектурной формой — это был большой шар. Я думаю, это был какой-то универсальный комплекс, где наверняка проходили не только соревнования, но и концерты.
Тогда бесспорным лидером была Джина Гогян из Румынии. Она же и выиграла состязания в многоборье. А я стала второй, совсем немного проиграв абсолютной чемпионке, но завоевала золотую медаль на брусьях и еще серебряные медали на других снарядах. Словом, урожай собрала приличный.
Тот же 1994 год был отмечен в моей спортивной биографии успешным выступлением на Играх доброй воли. Эти состязания появились в спортивном календаре в период «холодной войны», еще в 80-е годы, после того, как американцы бойкотировали московскую Олимпиаду. Однако борьба за первенство на этих альтернативных Играх была очень даже жаркой, поскольку на них приезжали практически все сильнейшие гимнасты мира. В этот год состязания проходили в Питере. И там мы впервые за время существования российской сборной выиграли командные соревнования. Как раз на этих Играх доброй воли в свое время и произошло примирение США и России. Ну и я выступила очень успешно: утащила с этого турнира большую кучу медалек. Можно сказать, что эти Игры еще больше утвердили мой авторитет в спорте.
Потом был оздоровительный сбор в итальянском Порто Сан-Джоржио, где я позволила себе первые революционные эксперименты с собственным стилем, но об этом более подробно в следующей главе. А следом за ним был командный чемпионат мира в немецком Дортмунде, где наша команда довольствовалась лишь «бронзой». Хотя я выступала там очень успешно. Завершая этот год признанным лидером мировой гимнастики.
Но Дортмунд запомнился мне не только спортивными эмоциями, но и смешным приключением. Нам на каждую поездку, в качестве карманных расходов, выдали так называемые «суточные». Выдали американские доллары. А в Германии в то время в ходу были немецкие марки. И нам, естественно, для всяких шоколадок и сувениров доллары надо было где-то обменять. Но вот где? Мы понятия не имели! На своем не очень уверенном английском стали спрашивать, где находится ближайший банк? Обратились к первому встречному прохожему. И вдруг он на чистом русском языке объяснил нам, что, во-первых, сегодня суббота и банк не работает. А деньги можно поменять прямо в гостинице, где мы жили.