Рынок жил напряженной жизнью. У длинных прилавков суетились скупщики. Подъезжали и отъезжали грузовики с гвоздикой. Разгружались сотни мешков, которые затем складывались штабелями, — они принадлежали теперь индийским торговцам, нанимавшим, кроме скупщиков, еще и по пять-шесть рабочих, которые выгружали мешки из машин, а потом разносили по складам.
— Эй, Рашиди! Эй! — вдруг раздался голос откуда-то сзади.
Рашиди оглянулся, но вокруг было так много людей и царил такой гвалт, что он не понял, кто звал его.
— Ну! Рашиди! Ты что, не слышишь меня?!
Юноша вертел головой из стороны в сторону и наконец увидел человека, сидевшего на большой тележке в тени под деревом. Это был его сосед, старик Тиндо, которого люди прозвали Коршуном. Прозвище это очень нравилось старику. Пробравшись сквозь толпу, Рашиди подошел к соседу.
— Шикамоо![7] — поприветствовал он старика.
— Марахаба[8]. Что ты здесь делаешь?
— Я ищу работу, — ответил Рашиди.
Старик Тиндо придирчиво оглядел юношу — фигуру, грудь, руки — и отметил про себя, что этот сильный парень может стать неплохим грузчиком.
— Иди-ка садись, — позвал он, подвигаясь и указывая на место рядом с собой.
Тиндо не спешил. Он был старостой в артели грузчиков, которые на тележках развозили товары. Сейчас члены его артели сгружали мешки на складе компании "Клоув гроуэрз ассосиэйшн", занимающейся экспортом занзибарской гвоздики.
Тиндо был стар, но еще очень крепок. Он работал грузчиком давно, служил многим хозяевам, и все они очень ценили его за усердие и умение заставлять работать других.
— Послушай, парень, ты действительно будешь вкалывать или пришел сюда так, поразвлечься? Вчера я слышал, как мать кричала на тебя за то, что ты поздно вернулся домой.
Старик Тиндо хорошо знал Рашиди и его мать, видел, как они живут, и понимал, что Рашиди будет работать не за страх, а за совесть, чтобы прокормить себя и мать. Тиндо ничего не стоило нанять Рашиди. Скажи он только хозяину, индийцу Морарджи, что нашел хорошего рабочего, как тот с готовностью принял бы его. Хозяин во всем доверял Тиндо, потому что по опыту знал, что любое предложение артельщика оборачивается ему, Морарджи, дополнительным барышом. Тиндо уже давно служил ему верой и правдой, за что время от времени получал небольшие подачки.
— Многие молодые люди приходят сюда наниматься, а потом поработают дня два-три и уходят. — Старик Тиндо испытующе посмотрел на Рашиди. — Ремесло наше тяжелое, оно требует терпения.
— Эй! — прервал их разговор чей-то крик. — Мы уже все загрузили. Там осталось немного места для тех мешков, о которых вы говорили. Ну, тех, что на складе в Кипонде.
— Хорошо, если здесь закончили, идите туда. Времени у нас в обрез, — сказал Тиндо.
Грузчик зашел на склад и скоро вернулся с четырьмя товарищами, утирающими пот с разгоряченных лиц.
— Послушай, Рашиди, — обратился Тиндо к юноше, — сегодня часов в семь заходи ко мне. Если меня не будет, подожди немного.
С этими словами Тиндо взялся за оглобли тележки, грузчики облепили ее со всех сторон и бегом покатили по направлению к Фородани. А Рашиди остался стоять у склада, рассеянно наблюдая за происходящим. У входа за окошечком кассы сидел человек. В его руках мелькали пачки банкнотов, на столе лежала груда мелочи. Время от времени к окошечку подходили люди, протягивали кассиру квитанции, и тот отсчитывал им деньги. В основном это были арабы-манга, приехавшие из своих поместий, чтобы продать урожай гвоздики или кокосового ореха.
— Господин! Господин! — Рашиди схватил за руку мужчину, только что отошедшего от кассы с пачкой денег. — Дайте мне шиллинг, я очень хочу есть!
У Рашиди не было привычки просить деньги у чужих людей. Его мать, Машаву, всегда учила его довольствоваться тем, что имеешь, и не завидовать богатству, но сегодня он не выдержал.
Мужчина посмотрел на Рашиди, молча положил на землю трость, которую держал под мышкой, расстегнул пиджак, достал из внутреннего кармана бумажник, вынул шиллинг и протянул его юноше.
— Спасибо! Большое спасибо, господин! — Рашиди согнулся в низком поклоне. Но тут же вспомнил, как мать всегда запрещала брать подачки и как еще в детстве родители всыпали ему за то, что он выпросил у прохожего монетку в пять центов. "Ничего, — успокаивал он себя, — они уходят отсюда с целыми пачками денег, а мы прозябаем в нужде без цента в кармане. У таких брать не грех".
Рашиди пошел к причалу, где стояли большие океанские корабли. Утром в порт не пускали, но теперь, когда волна желающих получить работу схлынула, вход был свободен.
Рашиди спокойно прошел через открытые ворота порта, но у других ворот его окликнул дежуривший в будке полицейский:
— Эй, парнишка! Подойди-ка сюда!
На полицейском была форма цвета хаки и красная феска с желтой кисточкой.
— Куда идешь? — спросил он.
— К причалу.
— Зачем?
— Я договорился встретиться с одним человеком, который там работает, — не моргнув глазом ответил Рашиди.
Полицейский кивнул, давая юноше понять, что позволяет ему пройти.
На этот раз Рашиди чувствовал себя в порту свободнее. Он перешучивался с грузчиками, брался то за одну, то за другую работу, и к вечеру в кармане у него лежало уже два шиллинга. Наконец рабочий день подошел к концу, и грузчики потянулись к проходной. Столпившись у дверей, они ждали, пока двое полицейских обыщут каждого выходящего наружу.
Рашиди возвращался домой счастливый. Он прикидывал, как лучше распорядиться своими двумя шиллингами. Никогда в жизни ему еще не приходилось быть обладателем такой суммы. "Один шиллинг я отдам матери, а другой…" Рашиди не успел решить, что он сделает со вторым шиллингом, как столкнулся с велосипедистом.
— Смотри, куда идешь! — крикнул ему тот. Рашиди ничего не ответил. Он только отряхнулся и пошел дальше.
Рашиди пришел домой в шесть часов вечера. Машаву сидела перед домом и наполняла лампы керосином.
— Здравствуй, мама!
Машаву подняла глаза.
— Я вижу, ты взял моду возвращаться домой поздно, — начала она выговаривать сыну.
— А разве я не говорил тебе утром, куда иду? — кротко спросил он.
Некоторое время они молчали. Машаву зажигала лампы.
— Ну что, получил работу? — спросила она наконец.
— Ту, что хотел, не получил, но немного подзаработать удалось. Рашиди достал из кармана полшиллинга и протянул их матери. Машаву тут же оттаяла.
— Спасибо, сынок. Да благословит тебя аллах! — растроганно сказала она, принимая деньги.
Рашиди взял зажженную лампу и молча пошел к себе в комнату. Сев на стул, он начал в подробностях вспоминать утренний разговор со стариком Тиндо.
Незадолго до назначенного времени Рашиди переоделся и вышел на улицу. Старик Тиндо жил совсем рядом. В тот вечер он вопреки обыкновению не пошел играть в карты с приятелями, а, развалясь в шезлонге у дверей дома, слушал радиоприемник.
Уже стемнело, и Рашиди не сразу узнал соседа.
— Дядя Тиндо! — позвал он.
— Да! Кто это? — вздрогнул старик, который уже было задремал под звуки негромкой музыки. — A-а, Рашиди?! Пришел все-таки. А я думал, ты забудешь.
— Как же я мог забыть! — воскликнул Рашиди, стараясь придать своему голосу почтительные и даже подобострастные нотки.
Сосед стал неспешно расспрашивать его, как он живет, чем занимается, как дела дома.
— Мать здорова? — поинтересовался Тиндо.
— Да как сказать… Ей то лучше, то хуже. То голова болит, то ноги ноют, а то вдруг жар начинается. Здоровье у нее уже не то.
— А ты бы отвел ее к лекарю-шихири, который живет в Малинди. Он хорошо умеет пускать кровь. Или к старику ньямвези[9], что торгует нюхательным табаком, — поучал старик Рашиди назидательным тоном, каким взрослые втолковывают прописные истины непонятливым детям.
Рашиди знал, что старик позвал его не за этим и сейчас просто поддразнивает его, прежде чем перейти к главному, но отвечал на все его вопросы вежливо, ничем не выдавая своего нетерпения.