Но главной заботой Кулибина по приезде в Нижний Новгород было «водоходное судно».
Крепкая, удивительно выносливая натура Кулибина поборола все недуги и взяла верх «над непрестанный унынием, тоской и печалью». Он даже женился, уже в третий раз, и опять имел потомство.
Он купил домик с садом на крутом берегу Волги, на Успенском съезде, недалеко от пристаней; оттуда было видно все раздолье Заволжья, стрежень при слиянии Волги и Оки, стремнину их, толпы бурлаков на берегах, пристани с судами на причалах.
Мысль об изобретении нового судна, могущего облегчить труд бурлака, захватывала его теперь целиком. Семидесятилетним стариком Кулибин отправляется на реку, ездит по пристаням, ночует с бурлаками, беседует с купцами, изучает товарооборот ярмарки, «натуру мест реки Волги», условия судоходства, все препятствия к движению судов, исследует паводки, ледостав, изменчивый характер ветров на реке, наносы, фарватер, «силу речного стремления» в разных местах великой реки. Все три года подряд, по отзывам сына Семена, «в сем упражнении провел 1802, 1803, 1804 годы, трудился не жалея ни сил, ни здоровья, претерпевая жестокие ветры, сырость и морозы, усердствуя ускорить исполнения желания, — словом, он жил почти все это время на воде».
В архиве есть собственное соображение Кулибина о том, как он будет приступать к составлению нового проекта «водоходного судна» на Волге: «Натурою положенные места еще не всем известны, чего ради должен прежде осмотреть как в великую большую воду, так и в сухое время течение тамошним водам и положение некоторым местам измерить опытами быстроту тех вод, что везде ли достаточно будут силою своего стремления (как и на Неве реке) приводить машины на его судах в желаемое движение, а потом приметить плывущие на низ по Волге реке суда, плоты и подобное сему, дабы, приноравливаясь к тому, удобнее было расположить строение машин на первом судне к желаемому действию оного».
Это означает, что прежде чем строить судно, он хочет выяснить все стороны вопроса: экономическую, гидрологическую, метеорологическую и т. д. Он хочет ознакомиться со строительством судов на местных судоверфях, узнать виды судов и способ их передвижения, быт бурлаков и т. д.
Коротко остановимся на всех этих вопросах, которыми занимался Кулибин с 1801 по 1804 годы.
За тридцать три года, которые Кулибин провел вне родного города, Нижний Новгород значительно изменился, экономически окреп, оживился в промышленном и торговом отношениях.
В программе декабристов Нижний Новгород предполагалось сделать столицей новой республиканской России не случайно. Тут учитывалось, конечно, не его бесспорное славное историческое прошлое, а выигрышное экономическое и географическое положение и несомненно блестящее будущее. Нижний Новгород расположен в центре государства, при слиянии великих артерий России — Волги и Оки, там, где была первая в стране по богатству и хозяйственному значению Макарьевская ярмарка, там, где скрещивались торговые связи Европы с Азией, там, где вырастала молодая и сильная русская промышленность. Макарьевская ярмарка к XIX веку разрослась в огромное торжище мирового значения. Это еще более изменило лицо реки. Долгорукий так отзывается о ярмарке той поры: «Общее стремление к торговле, движение огромных капиталов, утонченный обман в оборотах, заготовление всего на всю Россию, — словом, центр всех купеческих расчетов. Вот что такое Макарьевская ярмарка… Сюда Сибирь, Астрахань, Таврида, Польша, Архангельск, Киев привозят свои приобретения. Сюда со всей России ездят купцы скупать их и потом, развозя по своим губерниям, дорого берут зимой с их жителей за то, что вместо их они подумали об их нуждах и для удовлетворения прихоти предпринимали столь прибыточное путешествие…»
Он рассказывает, что там можно встретить спекулянтов книгами, интересующихся «у лавки сидя, почем продался Державин, сколько к общему грузу впридачу отпущено Хвостовых[65]; продавцов краденой церковной утвари, которая здесь сбывается; разносчиков лубочных картинок, только что отпечатанных». И восклицает Долгорукий, пораженный меркантильностью страстей: «Торг, торг, и все-таки торг… Нет купца, который бы сюда не ехал; нет товара, какого бы не возили, от роскоши до необходимого, а эта лестница велика; все здесь найдете: наряды церквей, домов и людей. Множество модных лавок: где их нет! Без них, как без воздуха, не могли бы жить ни жены наши, ни дети. Кареты английские и куклы турецкие; Шварцпапель[66] и ольховый стул; хрустальные люстры и кабацкие стаканы; парижский чепчик и оренбургский армяк: евангелие кованное и холуйская икона[67]; соболь стотысячный и овчина; Рафаэлева картина и «Мыши кота хоронили»; Ломоносов и «Совестьдрал»[68], жасминные духи и деготь. Словом, все, все, что угодно: все противоположности здесь соединяются и превращаются в империалы, целковые, в бумажки, наконец, в огромные векселя».
От самого Лыскова до Волги по берегу тянулись шалаши со снедью, с квасом, харчевни с блинами; и толпы народа на широких поймах развлекались, глазея на верблюдов, обезьян и скоморохов с медведями. На лугу бурлаки с солдатами отплясывали «камаринского». Гудочники пищали на скрипках, комедианты сталкивали лбами кукол под взрывы смеха. На лодках под зонтиками катались разгульные люди с гармониками. В заливах стояли большие суда, груженные тяжелыми товарами, бороздили Волгу мелкие шлюпки, паромы, завозни. Из садков рыбники ежеминутно таскали стерлядей в рестораны Зарядья. Белые вереницы парусов появлялись на горизонте: то подходили к ярмарке из Астрахани перегруженные расшивы. Артель за артелью обгорелые от солнца бурлаки появлялись на песчаной отмели реки.
Кулибин зорко присматривался к ходу этого торжища и к варварским способам перевозки товаров, к способам, чрезвычайно отставшим от хозяйственного бега России. Он принялся изучать судоходство, судостроительство и экономическую жизнь на Волге.
Уже в XVII веке имеются в Нижнем Новгороде значительные судостроительные верфи (есть основание полагать, что они были раньше). В 1633–1636 годах балахницы — лучшие «плотницкого дела люди» — под руководством голштинских мастеров построили на Оке корабль «Фридрих». На нем отъезжало в Персию голштинское посольство. Он был трехмачтовым, передвигался с помощью парусов и 24 весел и имел длину 120 футов. Для купцов в XVII веке строили струги. Так назывались плоскодонные гребные суда, сделанные из чисто выструганных и ловко прилаженных одна к другой досок. Они поднимали от 30 до 50 тысяч пудов. Каждый струг требовал двести бурлаков. Такие суда встречал на Волге Адам Олеарий[69].
«Корабли или большие струги и лодки, идущие по Волге к Астрахани… пускаются в путь, когда вода еще поднимается в мае или июне, когда реки на севере разливаются и приносят много воды в Волгу; в такое время суда не только безопасно проходят через мелкие места, но и через низкие острова, которые в это время оказываются глубоко под водою. Бывают, впрочем, случаи, что после ночевки на таком острове они, при быстром спаде воды, остаются сидеть на мели. Подобного рода засевшие и погибшие большие струги и лодки мы встречали во многих местах на Волге».
65
Хвостов, Д. И. (1757–1835) — граф, пробравшийся благодаря родственным связям в Академию как писатель, но прославился как графоман. Сочинения его никто не покупал. Он сам издавал их и дарил своим начальникам, архиереям, родным и знакомым. Заказывал с себя бюсты и рассылал их по учреждениям. Совершенно серьезно был убежден, что является учеником Пушкина. Многочисленные льстецы из корысти раздували в нем эту гипертрофированную самоуверенность. Разорился на изданиях своих собственных сочинений и на заказах хвалебных рецензий и критических статей о них. В истории если его и вспоминают, то только с глубокой иронией.
69
Олеарий, Адам (1599–1671) — саксонец, ученый, путешественник, литератор. Участвовал в экспедиции в Московское государство и Персию, снаряженной Фридрихом с целью завязать торговлю с Востоком. Олеарий с посольством проехал Окою до Нижнего Новгорода (1636 г.), потом Волгою до Астрахани и по Каспийскому морю в Персию. Экспедиция вернулась обратно тем же путем. Олеарий день за днем описывал все, что видел в России, и это описание («Путешествие в Московию») является источником по изучению Московского государства XVII века.