При Петре I суда усовершенствуются. На Волге была утверждена верфь для постройки государственных судов. С этих пор Волга поражает путешественников их разнообразием. Именно таково положение было при Кулибине. Среди судов выделялись грузоподъемностью и величиной беляны и расшивы.
Беляны строились на реке Ветлуге, на Каме, на Белой, на реке Вятке. Они служили исключительно для перевозки бревен, теса, дров и вообще лесных материалов. Суда эти громоздки и очень грузоподъемны. Они нужны были для отправки товаров только в низовья Волги, откуда обратно уж не возвращались. Там их продавали на дрова. Суда эти плоскодонны, шириною в днище до 12 саженей, длиною до 50. Делались они из сосновых и еловых брусьев. Поднимала беляна до полумиллиона пудов. Вели ее вниз на веслах, а если сопутствовал ветер, — на парусах. Управлялась она рулем, подвешенным к корме. На беляне содержалось до 80 гребцов. Сплавлялись беляны весною. Путь их был очень труден для судоводителей. Такая громадина, глубоко сидящая в воде, сбившись с фарватера, так прочно садилась на мель, что приходилось перегружать товар с нее на другое судно. Бурлаки жили на верху беляны в маленьких домушках из свежего леса. С крыши одного домика на другой перекидывался мостик, на котором ставилась будка для лоцмана, наблюдающего за ходом судна.
Но самыми употребительными грузовыми судами на Волге, ходившими вниз и вверх между Рыбинском и Астраханью, были расшивы. В зависимости от способов перевозки клади, им в разных местах давали свои названия. На Волге известны были многие разновидности расшивы. Строились они главным образом в Нижегородской губернии, в Костромской и Казанской и были емкие, большие, очень крепкие. Делались из добротного леса и служили по десять лет и более того. Обшивка и днище расшив крепились железными костылями, конопатились паклей и тщательно замасливались. На этом судне ставилась толстая мачта, ближе к носовой части. Оснастка ее состояла из смоленых канатов и веревочных лестниц. Расшиву снизу тянули бурлаки, попутный ветер им помогал. На носу вырезывалась надпись: «Бог — моя надежда», имя и фамилия владельца, год постройки; на «скулах» судна рисовались или сирены, или русалки с загнутыми хвостами — плод воображения доморощенного художника. На вершине мачты ставился железный флюгер с изображением «Георгия-победоносца» или «архангела Михаила с трубой». Стоили расшивы до 5 тысяч рублей и поднимали груз до 25 пудов. На них перевозили хлеб, соль, персидские товары, рис, сухие фрукты, вино и спирт и все, что было ценного и что было везомо на Макарьевскую ярмарку. Под громадным парусом, ежели был ветер, величавая расшива являла очень красивое зрелище на Волге. Если же их был десяток и более, они шли под парусами, обгоняя друг друга, — это было еще живописнее. Дюжие бородатые лоцманы в кумачовых рубахах, раздуваемых ветром, зорко глядели вдаль. Сметливые их помощники с ловкостью кошек лазили по мачтам. Свистел ветер, скрипели снасти. Бурлаки, которые смогли в это время присесть и передохнуть, оглашали волжские пространства задорной песней.
Бурлаков давало главным образом крестьянство. Шли на Волгу «вольные хлебопашцы», чтобы подработать, — у таких бурлачество было профессией; шли оброчные — на них и держалась путина; иногда барин продавал крепостных судовладельцу на летний период. Интересно отметить, что помещики обманывали судовладельцев тем, что на базаре выставляли рослых людей, а паспортами снабжали слабосильных и таких отправляли потом на судно, к удивлению хозяев. Были бурлаки «по нужде» — беглый беспаспортный люд. От барина он попадал в лапы жадного купца, из огня да в полымя. Бурлацкие артели очень часто выказывали непокорство и лаже бунтовали. Бесправие их было поистине ужасно. Когда во время аварий они начинали роптать, хозяин бросал их паспорта в Волгу. Вспыхивал бунт, проливалась кровь, и артель разбегалась.
Особенно много было на Волге беглых крепостных.
Один был выход у крестьян, истязуемых помещиками, — удариться в бега. Множились толпы бездомного люда, который, как говорили тогда, «шатался-мотался по рекам глубоким и по степям широким». Промышлял он чем придется: подаянием, грабежом или разбоем. Для всех была пристанищем Волга — «вольная дорога, поилица-кормилица» и всех обездоленных укрывательница на своих необъятных берегах, в прибрежных лесах и потайных селениях, на сырых и густо поросших островах и в камышах астраханского устья. Волга была школой для целых поколений «разбойников», бродячего люда, беспокойных бурлацких толп и колыбелью народных восстаний.
В конце XVIII века купцы отправляли свой товар на Макарьевскую ярмарку с пушками. Но и это не спасало от нападений. «Разбойники» нападали на караваны врасплох. «А если сплошают хозяева обороною, то взошедши разбойники на судно — первое слово их всегда было: «Сарынь на кичку!» — и ни один из рабочих не смей пошевелиться, ложись лицом в пол, а тут хозяина в пытку и жгут на венике, приговаривая: «Давай деньги! Где спрятал?» — и буде не отдаст все, что имеет, — убьют, и, тем довольствуясь, уезжают и суда на них нигде нет».
Уже с наступлением великого поста начинались в Нижнем Новгороде и крупных приволжских городах и селах бурлацкие базары. Площади запружались народом в рубищах. Бурлаки стояли артелями, чрезвычайно густыми. Вожак их торговался с судовладельцем, а остальные помогали ему криком. Нередко их вожак забегал к хозяину и за магарыч продавал интересы артели. Известный механик-самоучка П. А. Зарубин[70], сам занимавшийся расшивным промыслом, в своем автобиографическом романе, богатом фактами этой жизни и исключительно интересном («Темные и светлые стороны русской жизни»), дает изумительную и правдивую картину этой «ряды». Сперва артельные долго торгуются с судовладельцем, а подрядившись, испрашивают угощенье и пьют. Потом делают складчину и опять пьют. День заканчивался стонами, оханьем и разгульными песнями на городских площадях.
Плата была за «путину» — от Астрахани до Нижнего или от Нижнего до Рыбинска. Такие длинные путины бывали по одной за все лето. В 1797 году купцы Нижнего Новгорода отвечали директору водных коммуникаций Сиверсу, что «платится рабочим людям от Нижнего до Рыбинска по 12 рублей на человека».
Как только проходил лед, бурлаки из затонов выводили груженные товаром расшивы на воду. Из больших городов двигались бурлаки целыми караванами вверх по Волге, старались доставить груз до наступления мелководья. Тут начинали они маяться по прибрежному песку на необсохшей земле. Едущие же на низ по течению тоже не избавлены были от бед. Расшива часто прибивалась ко льду, и ее надо было отталкивать. Зарубиным рассказан печальный случай, когда бурлак, спасая судно и отталкивая расшиву от острова, не успел впрыгнуть на нее и там остался. И тут же на глазах у товарищей его затерло льдом и покрыло водой. Но любопытно, что этот бурлак выкарабкался из воды, влез в лодку, доплыл на ней до Лыскова, снят был с лодки увидевшими его рыбаками и догнал своих в Хвалынске.
А снизу путина превращалась в подлинную «оказию». Во время разлива берега еще были затоплены и ход «бичевой»[71] становился почти невозможным. Тогда продвигались вперед «подачами» — истинно рабский труд. Впереди расшивы завозилась лодка и кидала якорь. Уцепясь за другой конец каната, бурлаки, стоя на носу судна и упираясь ногами в палубу, подвигались к якорю. Когда судно подходило к нему, бурлакам давался конец каната от второго, завезенного вперед якоря, и так продвигались до перерыва. Этот способ передвижения судна описан Олеарием: «Русские, не имея ветра в точности позади себя, не плывут на парусах, но в лодке заносят вперед на одну четверть мили пути один якорь за другим, а затем сто и более человек, становясь один за другим, помощью каната из лыка тащат судно против течения».
70
Зарубин, Павел Алексеевич (1816–1886) — изобретатель-самоучка, костромич. Отец его был хлеботорговцем и перевозил хлеб снизу, пользуясь бурлаками. Сын помогал отцу. После отца стал заниматься тем же, но в одну из бурь его барки погибли.
Он сделался мебельщиком. Потом поступил в Костромскую губернскую чертежную. Изобрел планиметр, за который получил награду от Русской и Парижской академий. Начальство подвергло его аресту за «эти выдумки», которые мешают обычному делу, и запретило ему заниматься изобретательством. В 1858 году он уехал в Пучеж, стал починять часы, писать и изобретать. Сделал много полезных изобретений и написал много любопытных и не оцененных современниками книг.
71
«Бичева» — «прочная веревка для тяги судов против воды лошадьми или людьми. Бичева крепится за мачту или за установленный для этого шест, придерживается на судне бурундуком и берется на горный берег, где бурлаки закидывают за нее лямки и идут в ногу. Передовой бурлак в тяге — шишка, задний — косной, получающий прибавочную плату, обязан очищать, или ссаривать, бичеву, когда она задевает за кусты и деревья. Идти бичевою, или на лямках» (В. Даль, Толковый словарь живого великорусского языка).