XVII и XVIII века дали столько новых необычных технических открытий, что многие упорно считали возможным создать и вечный двигатель. Только в середине XIX столетия, с открытием закона сохранения энергии (впервые сформулирован доктором Майером в 1842 году), стало ясно, что построение вечного двигателя — источника энергии, ниоткуда не извлекаемой, — невозможно. Поэтому заблуждение Кулибина не было заблуждением «самоучки», как пробовали это представить многие, а заблуждением, весьма распространенным в ту эпоху.
Сам Кулибин признается, что мысль о вечном двигателе стала занимать его около 1770 года, когда он узнал из газет о существовании такой проблемы. Тогда же он сразу загорелся желанием изобрести этот двигатель и начал работу. Он продолжал ее до самой смерти и особенно отдался ей в последние годы жизни в Нижнем Новгороде. Он ревностно следил за известиями в европейских газетах, расспрашивал друзей и ученых, кто и где работает над этим изобретением.
Еще Петр I в 1721 году пытался купить через Шумахера за границей, в Касселе «перепетуи мобилис (вечный двигатель. — Ред.) Орфиреуса». Шумахер представил отчет Петру о заграничном своем путешествии и о мнении образованных стран касательно вечного двигателя:
«Господин професор Справезанд мнит перепетуум мобиле по обычаю математиков не противно есть принципиям математическим, и хотя не истинно утвердить можно, но что орфирейское колесо великую пользу в народе чинить будет, однако же с рассуждением сходно и егда оное в руки искусстных математиков попадет, то может в вящее совершенство привестися. Сие же мнение имеет немецкий математик Кушубер, которого концепт и рисунок я у него уторговал. Господин Маньгольд, медицины доктор в Риншлене, мнит, яко оное такожде нашел, и о том малое писание публиковал. Господина Рейриднера перепетуум мобиле, которое я в Дрездене видел, состоит из холста, песком засыпанной и образ точильного камня сделанной машины, которая взад и вперед сама от себя движется: но по словам господина инвентора не может весьма велика сделаться. Французские и английские математики ни во что почитают все оные перепетуум мобилес и сказывают, яко оное против принципиев математических».
Петр думал пригласить к себе на службу Вольфа[97]. Шумахер об этом говорит знаменитому математику и философу. Вместе с ним он покупал колесо Орфиреуса. Вольф на колесо надежд не возлагал, от приглашения уклонился, а в возможности вечного двигателя будто бы не сомневался. Кулибин, вероятно, знал о тщетных попытках Петра I достать вечный двигатель. И это его только подзадоривало.
Свою задачу он представлял так: «Изобрести машину с колесом, которая чтобы обращалась единственно своею силою до того времени, когда повредится какая-либо материальная часть, его составляющая, не имея в своем сложении никакие посторонние силы, к движению его понуждающие…» (из прошения Александру I). В другом письме он добавляет, что ничего, конечно, нет вечного. Металл стирается, дерево ветшает. Поэтому — двигатель этот понимается «вечным» в том смысле, что, при смене износившейся детали, он начинает двигаться вновь, и так без конца. Это же самое понимают и ученые под вечным двигателем.
Кулибин отлично представлял себе те неисчислимые блага, которые принесет это изобретение, воплотившись в жизнь. Характерно, что прежде всего он думал о разнообразном практическом применении вечного двигателя:
«Ежели совершится опыт ее по предложению с желаемым успехом, то может такая машина в большом состоянии служить по дорогам и перевозке тяжестей возами (да не может ли служить тогда с пользою во время войны, при перевозке тяжелых военных орудий), поднимаясь и на горы с переменою скорости в движении (даже и на морях, во время совершенного безветрия, к движению военных кораблей и других разных морских судов) — и при легких подобно дрожкам возках; а особливо полезны будут для судоходства на больших судоходных реках, как на Волге и ей подобных, на неподвижных же местах действовать могут вместо речных водопадов, ветров, коней, кипячих водяных паров, к действию разных мельниц и других машин».
Кулибин прекрасно знал, что думают о вечном двигателе ученые. Он всегда раздражался, когда начинали приводить авторитетные мнения этих ученых. Пятериков-сын говорит, что Кулибин «даже не любил слушать, когда кто-нибудь советовал оставить это. По этому поводу и отец мой всегда, впрочем, пользовавшийся его приязнью и искренним расположением, нередко навлекал на себя его неудовольствие». По-видимому, Кулибин полагал, что такое изобретение по плечу лишь гигантам технического творчества, тем более, что многое, считавшееся раньше невозможным, со временем было преодолено. Это всегда и подбодряло Кулибина. Он страстно верил в безграничность человеческого разума. Вот что он пишет в своем прошении к царю, ссылаясь, между прочим, на Эйлера, который разделял его увлечение:
97
Вольф, Христиан (1674–1754) — крупный математик физик и философ. У него учился наш великий Ломоносов и в бытность за границей доставил философу немало хлопот. Петр I находился с Вольфом в переписке и советовался относительно создания Академии. Вольф же рекомендовал для нее замечательных ученых: Бернулли, Бильфингера, Германа.