Константин Александрович — тоже горный инженер — очень много путешествовал по Средней Азии, Сибири, Крыму. У него есть работы о поисках золота в Туркестане, о жильной породе уральских коренных месторождений, а также о месторождениях рудного золота на Алтае. Он изъездил всю Россию и путешествия свои описал в ряде статей. Надо думать, что Константин Александрович был золотоискателем по призванию. Он даже забрался в Китай, изучал его недра и написал работу: «Месторождения золота в Синьдзянской провинции Китая».
Младший брат, Владимир Александрович, известен был как талантливый изобретатель. Ему принадлежит ряд работ по усовершенствованию техники золотопромышленности, в том числе известная «кулибинка». «Кулибинка» — это плавучая машина, которая поднимает со дна реки песок и, промывая его, отбирает золото. Драга непосредственно передает золотосодержащий песок на «кулибинку». Таким образом, промытый материал не надо отвозить, он выбрасывается опять в реку, в выработанное пространство. Это очень удешевляло разработку золотых россыпей.
У Владимира Александровича было две дочери и четыре сына, последние были водными инженерами. Владимир, сын одного из них, Александра, долгое время работал в железорудной промышленности Урала, имеет печатные работы и изобретения. Он живет сейчас в Москве. Как раз Владимир Александрович Кулибин и прислал автору книги письмо, в котором кратко изложил генеалогию своего рода.
«Других ветвей кулибинского рода я не умею восстановить, — пишет он, — но интересно отметить, что в газетах упоминался какой-то Кулибин — стахановец Уралмашзавода в Свердловске, потом сообщалось о пограничнике ДВК, награжденном орденом, но по каким линиям идут эти потомки Кулибина, я не знаю».
Во всяком случае, теперь Кулибины рассеяны по всему лицу Республики, есть они и в Москве, и в Харькове, и в Ленинграде.
Заключение
Кулибин прожил долгую и во многом поучительную жизнь. Он был рожден в годы царствования Анны, «привезшей в Москву, — как говорит Ключевский, — злой и малообразованный ум с ожесточенной жаждой запоздалых удовольствий и грубых развлечений»; он рос во времена Елизаветы, когда нижегородские епископы сгоняли нагайками мордву, чувашей и марийцев к церковным алтарям и Поволжье оглашалось воплями утесненных новокрещенцев; зрелым человеком он жил в столице, сперва при дворе Екатерины, купающейся в атмосфере всепожирающей лести, пышного блеска и распутства, поистине титанического; потом — при дворе сумасшедшего Павла, наводившего на всех ужас, полюбившего все, что ненавидела мать, и возненавидевшего то, что она любила; затем при дворе сентиментального лицемера Александра I; он вращался среди знаменитых ученых и высокомерных чиновников от науки, среди русских вельмож, говорящих лишь по-французски, и кичливых дворян, вздрагивающих при упоминании Пугачева; наблюдал «высший свет» в моменты его ненависти к французской революции и самое царицу, в ожесточении замуровавшую Радищева; он был участником фантастических пиршеств временщиков, сопутствовал Потемкину в Новороссию, застал нашествие на Москву Наполеона, видел блеск двора и бедствия окраин, знавал тяжесть царских милостей и позор нищеты, дружил с величайшими учеными своего времени и был презираем нижегородскими соседями по улице, считавшими его «колдуном». Понятной поэтому становится крайняя сдержанность Кулибина в письмах и его невозмутимое хладнокровие в быту; обстоятельства, поистине невыносимые, исторгли у него только отдельные обмолвки.
Изобретательскую мысль и техническое творчество, науку и дерзания разума он любил страстно, безраздельно и открыто. Он зорко следил за тем, что делают другие изобретатели, и когда услышал об изобретении Гладковым прядильной машины, сказал: «Жаль, что я стал стар, а то съездил бы в Москву обнять своего собрата».
Кулибин был провозвестником грядущих технических перемен в России. Но сам он родился слишком рано. Условия для него в то время еще не созрели. В конце XVIII века в Европе происходит промышленный переворот. Паровая машина становится универсальным двигателем. У нас же паровые машины вводятся только с 30-х годов XIX столетия. Самое начало XIX столетия в смысле технического развития почти ничего не прибавило к XVIII веку. Это сказывалось и на производстве и на торговле. Отстает торговля, если сравнивать ее с европейской. Отстает и промышленность.