— Тайное сло-ово… — протянул Витя. — Просто семена такие. Болтун он, твой царь Горох!
— Это ты про кого?
— Да про твоего отца!
— Он тебе не царь Горох, а дядя Леня, понял? — Колька, слышу, злится. — Научись сначала нос вытирать… Мокрый!
Эге, думаю, дело дошло до перепалки — как бы не подрались. Вышел я из сарая.
— Хотите гороху, ребята?
Они даже вздрогнули от неожиданности. Не поймут, откуда я взялся: с неба свалился или из-под земли вырос. А я достаю им из кармана по большей горсти каленого гороху. Витя сжался весь, а Колька молодым петушком смотрит: отец рядом! Постоял я с ними, поговорил, потом попросил помочь мне дрова в поленницу сложить.
— Да мы одни сложим, дядя Леня! — подхватился Витя.
— Ну, спасибо. А я пока калитку починю.
Складывают ребята дрова, смеются чему-то: вижу, помирились. Витя старается побольше охапки набирать, чтобы Кольке полегче было. А тот тоже за ним тянется, не уступает. Непростой он человечек, этот Витя Мокрый. Парню уже двенадцать годов, а он все носом шмыгает, как маленький.
— У меня хронический насморк, — говорит.
И правда, что с мальчишкой только не делали: и капли в нос закапывали, и ультрафиолетовыми лучами прогревали, и ноги мать ему в горчице парила — ничто не помогает. Как с малолетства намокло под носом, так и не просыхает. Товарищи, ясное дело, подшучивают над ним. Вот он и водится с малолетками или возле мужиков вертится. А в последнее время зачастил к нам на стройку. То возьмется мне помогать кирпичную стенку выкладывать, то схватит топор, бревна вместе с плотниками тешет. Как-то сидим мы с ним вдвоем на лесах, глядим — девчонки мимо идут, Витины ровесницы. Все в цветастых платьицах, с венками на головах… Увидели Витю, кричат:
— Эй, Мокрый! На солнышке сохнешь?
Гляжу, у парня аж скулы побелели от обиды, он и давай щепками кидаться.
— Разве можно так с женихами разговаривать? — я девчонкам кричу, стараюсь все в шутку обратить.
А одна из них, черноглазая, постарше всех какая, смеется:
— Здесь только один жених, это вы, дядя Леня!
Ах ты, думаю, малявка — зеленые крылышки… Погрозил я им пальцем, девчонки убежали, а Витя совсем сник. Жалко мне его, а чем поможешь?
— Витя, — спрашиваю, — ты ведь слыхал, что в деревне говорят про мою мать, бабушку Фросю?
— Про колдунью, что ли?
Сказал он это — и осекся. А я вроде не замечаю его смущения.
— Ну да, ее бабы колдуньей считают. Может, зря, а может — нет. Ворожить она, конечно, не умеет, а вот старинные заговоры знает. И я кое-чему у нее научился. Например, знаю один очень хороший заговор от хронического насморка.
Витя шмыгнул носом, сплюнул сквозь зубы и посмотрел на меня, как на дурачка: дескать, что ты мне, дядя Леня, голову морочишь? А вслух сказал:
— Заговор какой-то… В них только темные люди верили еще в старое время.
— Не скажи. И в старое время люди были не дураки. Больниц тогда не было, но ведь как-то надо было лечиться. Если хочешь, приходи завтра утром, до восхода солнца, к Гремячему ключу. Я заговорю твой насморк. Только чур! — никому ни слова…
Вечером я завел будильник, чтобы не проспать. А сам все думаю: придет Витя или не придет? Главное — чтобы он поверил. А там, глядишь, организм сам с болезнью справится…
Гремячий ключ расположен за деревней, на краю оврага. Когда-то там, говорят, рос большой дуб, в который однажды ударило молнией. Дуб сгорел, а из-под корней его пробился родник — Гремячий ключ.
Прихожу туда, а Витя уже на месте. Съежился от утреннего холодка, сидит на камне у родника, голову в плечи втянул. И куда вся его бравада делась! Увидел меня — обрадовался. Наверное, не верил, что я приду, думал, посмеюсь над ним, только и всего. А я поздоровался за руку, спрашиваю:
— Тебя никто не видел?
— Никто, — шепчет.
— Хорошо…
Велел я ему умыться из родника, затем сам умылся. И как только солнце выглянуло из-за горизонта, я повернул мальчишку к себе лицом, положил ему на плечи руки, посмотрел в глаза, немного испуганные и любопытные, и стал вслух читать заговор:
Я повторил этот заговор несколько раз и заставил Витю повторять, пока он не выучил его наизусть.
— А теперь запомни, что ты должен делать дальше. Закрой рот, вдохни неглубоко, выдохни. Задержи дыхание — и повторяй мысленно заговор. Затем — все снова. И так тридцать три раза подряд. Будешь проделывать все это каждый день на восходе солнца.
— И всякий раз к роднику приходить?
— Необязательно. Через неделю у тебя весь насморк как рукой снимет.
— Но ведь он хронический…
— И хронический пропадет!
У Вити восторженно и благодарно заблестели глаза. Когда он попривык дышать с паузами, как я его учил, мы отправились по домам.
— Дядя Леня, а вроде уже легче дышать стало.
— Все будет хорошо, Витек! Заговор-то старинный…
Не знаю, то ли подействовала система дыхания, о которой я вычитал в журнале «Здоровье», то ли Вите очень хотелось избавиться от насморка, но болезнь его постепенно прошла. Правда, прозвище Мокрый за ним так и осталось. Но оно уже не обижает мальчишку.
А по деревне прошел слух:
— Царь Горох Витю Мокрого вылечил. Гипнозом!
Ну что ж, пусть говорят… До нас люди жили, много говорили, не помрем — так и мы поврем!
КУЛИКОВСКИЙ КОНЬ
В лето 1980 года по деревням у нас прошел слух про какого-то таинственного коня. Будто бы появляется он в разных концах Куликова поля и помогает людям. Причем всегда в такой момент, когда ждать помощи совершенно неоткуда.
Рассказывали, например, как в Даниловке конь спас пастуха. Стал пастух купаться в омуте, а вода там холодная, ключи со дна бьют — у него и свело судорогой ноги. Кричит: «Помогите!» — да кто услышит? От деревни далеко, а на берегу одни коровы. Сбились в кучу, чуют неладное, ревут, а чем помочь — не сообразят. И вдруг из-за кустов вышел длинногривый конек, поглядел на пастуха да и поплыл через омут. Мужик, не будь дурак, уцепился ему за хвост, тем и спасся. А когда отогрелся на солнышке, опомнился — коня и след простыл.
Подобных рассказов ходило много. Кто верил в этого мифического коня, кто нет, но слухи про него не прекращались. Как-то поехал я на рейсовом автобусе в Епифань, слышу, и там про коня говорят! На этот раз очевидцем был парнишка лет пятнадцати, практикант из СПТУ.
— Трактор у меня как взбесился: то влево прыгнет, то вправо, — рассказывал он своему соседу, добродушному толстоносому мужику. (Это был мой старый знакомый, возчик Миша Гудок из Ивановки.) — В чем дело, не пойму никак, хотя по вождению у меня четверка. Оглянусь назад, и самому стыдно: такие вавилоны вывожу вместо борозды!
— Ну и как же ты? — заинтересовался Миша Гудок.
— Да как… Куликовский конь помог.
— Ты серьезно, что ль?
— А то нет. Вышел откуда-то и шагает себе по полю впереди трактора. Я нацелился на него и жму. Доехал до конца поля, остановился и глазам не верю: борозда получилась как струна! Хоть играй на ней.
— А почем ты знаешь, что это куликовский конь был? — засомневался Миша Гудок.
— А кто ж еще? Он, больше некому. Вышел откуда-то и шагает по полю впереди трактора — путь мне указывает.