Февраль 2009
37
Сейчас Мараван больше работал во второй половине дня, однако ближе к обеду уходил на небольшой перерыв, чтобы встретиться с Санданой. Обычно он ждал её возле бюро путешествий, а потом они шли в кафе, ресторан или закусочную на вокзале. Они хотели как можно больше рассказать друг другу о себе и своём прошлом и использовали для этого каждую свободную минутку.
Однажды Сандана спросила его:
— Как вы думаете, что бы мы сейчас делали, если бы находились на Шри-Ланке?
— Вы имеете в виду прямо сейчас? — уточнил Мараван.
Девушка кивнула:
— Да, прямо сейчас, в половине первого пополудни.
— По местному времени? — улыбнулся Мараван.
— Да.
— Там должно быть жарко, но без дождя.
— Да, но что мы бы делали?
— Я представляю нас вдвоём на берегу, — ответил Мараван. — На берегу, под пальмами, прохладнее. Океан спокоен. В феврале обычно так.
— И мы там одни?
— Я не вижу вокруг ни одного человека.
— А почему мы под пальмами, а не в воде?
— У нас нет купальников. Только саронги.
— Но ведь в них тоже можно плавать?
— Да, но, промокнув, они становятся прозрачными.
— И вас это смущает?
— Нет. Если рядом вы — нисколько.
— Ну, тогда давайте зайдём в воду.
В другой раз Мараван рассказал ей об Улагу и Нангай. О том, что она значила для него и что он чувствует себя виноватым в её смерти.
— Разве вы не говорили, что без лекарства она всё равно бы усохла?
Мараван кивнул.
— И разве ваша сестра не сказала, что она умерла внезапно?
Они сблизились. Общаясь, едва касались друг друга, однако при встрече и на прощанье целовались, как принято в Европе.
Сандана по-прежнему жила у коллеги, очень милой жительницы Бернер Оберланда,[41] которую Мараван видел только один раз, столкнувшись с ней в бюро путешествий. С родителями Сандана по-прежнему не общалась.
Однажды вечером Мараван, рано покончив с работой в Соколином переулке, сидел в Интернете, просматривая интересующие его информационные сайты. Вести с родины день ото дня становились всё более удручающими. Созданная для беженцев зона безопасности, по сообщениям ТОТИ и разных международных организаций, подвергалась бомбардировкам. Среди гражданского населения имелись многочисленные жертвы. Многие предрекали скорую победу правительственных войск. Однако Мараван, как и большинство его земляков, знал, что победа ещё не гарантирует мира.
Вдруг кто-то яростно зазвонил в дверь. На часах было около одиннадцати.
В «глазок» Мараван увидел тамильца средних лет.
— Что вам нужно? — спросил он незваного гостя как раз тот момент, когда тот отпускал кнопку звонка.
— Открывай! — закричал мужчина.
— Кто вы такой?
— Я её отец. Сейчас же открой, или я вышибу дверь.
Мараван открыл и только теперь узнал отца Санданы, который тут же устремился в квартиру.
— Где она?
— Если вы имеете в виду Сандану, то её здесь нет.
— Я знаю, что она здесь.
Мараван жестом пригласил мужчину осмотреть квартиру. Махит прошёлся по всем комнатам, заглянул в ванную и на балкон, однако никого не нашёл.
— Где она? — угрожающе зарычал он.
— Дома, вероятно, — ответил Мараван.
— Дома она уже давно не живёт!
— Тогда, полагаю, она у подруги.
— Ха! У подруги! — воскликнул Махит. — Она живёт здесь!
— Это она вам сказала?
— Мы с ней больше не разговариваем!
До сих пор он почти кричал, но потом вдруг словно опомнился и повторил уже спокойно:
— Мы с ней не разговариваем.
Мараван увидел в глазах у мужчины слёзы. Он положил ему на плечо руку, однако Махит сбросил её рывком.
— Присаживайтесь, — предложил Мараван. — Я сделаю вам чаю.
Он указал на стул перед монитором. Махит покорно сел, всхлипывая, и закрыл лицо ладонью.
Когда Мараван вернулся с подносом, отец Санданы уже пришёл в себя. Он поблагодарил хозяина и принялся пить чай маленькими глотками.
— Почему она, дав нам понять, что собирается жить здесь, переехала к подруге?
— Она не хочет замуж за человека, которого вы ей навязываете, — ответил Мараван.
Махит покачал головой.
— Но это хороший человек. Мы с женой долго искали, поверьте, это не первый встречный.
— В Европе девушки предпочитают сами выбирать себе мужей.
Махит снова разозлился.
— Но она не европейская девушка! — закричал он.