Надо послушать речь, с какой новый министр сельского хозяйства обращается к своему персоналу при вступлении в должность — всё сплошь про принципы 1789 года.
А между тем при централизованном правлении всё в своей области решает именно министр. Он выполняет всю работу, принимает все решения, пусть и под давлением народных представителей. Нетрудно вообразить себе, какие это могут быть решения. Часто они настолько не соответствуют и даже противоречат закону, что изначально недейственны. Министерские циркуляры, как ни странно, нередко носят противозаконный характер. Потом, естественно, от них отказываются, но они успевают внести сумятицу в систему управления.
Что же до назначений, которые, как я уже отмечал, делаются на основе политических предпочтений, тут ничего не поделаешь. Даже если министр, сведущий в делах и людях, видит неправомерность и ошибочность таких решений, он никогда не возмутится: «Это уж чересчур!»
7 Юридическая некомпетентность
Логическое следствие некомпетентности — расширение сферы её приложения. Она как бы перекидывается на другие области. Возможно, вы замечали, что при королевском строе во Франции, при всех его несовершенствах, к компетентным людям по традиции относились с определенным пиететом. Что касается судов, к примеру, то существовали суды местные, суды церковные, суды военные. Разумеется, к этому пришли не путем глубоких размышлений. Сама история, сами события диктовали подобную необходимость. Даже монархия, склонная к нарушению прав своих подданных и деспотизму, на эти суды не покушалась.
Местное судопроизводство, наименее обоснованное с рациональной точки зрения, всё же приносило пользу, привязывая, хотя бы потенциально, сеньора к своей земле и не давая сеньору и его вассалам забыть друг о друге. Таким образом, эти суды служили хранителями аристократических законоположений в королевстве. Добавлю, что, будучи упорядочены, строго установлены и собраны в единый свод — чего, впрочем, так и не было сделано, — местные законы способствовали бы росту компетентности, ведь есть дела сугубо локальные, в которых местный сеньор разбирался лучше кого бы то ни было, в этих делах выступал как бы мировым судьей. Следовало лишь строго определить, какие дела подпадают под юрисдикцию таких судов, и во всех случаях предусмотреть право на апелляцию.
Церковные суды вводились совершенно обоснованно, так как правонарушения, совершаемые духовными лицами, носят слишком специфический характер и в них способны разобраться лишь судьи-священнослужители. Современному мышлению это может показаться странным, но ведь есть же в наше время, к примеру, торговые суды и советы для разрешения трудовых споров, потому что тяжбы между коммерсантами, спорные вопросы между рабочими, между рабочими и хозяевами могут разрешить со знанием дела только их коллеги. При этом всегда сохраняется возможность обжаловать принятое решение в суде высшей инстанции.
Наконец, по тем же причинам при монархии функционировали военные трибуналы, военные советы.
При демократии все такие суды вызывают стойкое недоверие: они противоречат единообразию — карикатурному воплощению равенства — и служат областью приложения и пристанищем компетентности.
Вместе с аристократами демократия упразднила и суды, где те заседали, а вместе с церковью как частью государства — и суды церковные. Более того, она склонна рассматривать оставшиеся чрезвычайные суды как орудие аристократии. Демократический режим преследует своей ненавистью военные советы, потому что у тех свои, особые суждения относительно воинских прегрешений, воинского долга, воинской чести. Но эти вопросы компетентно разрешаются лишь военными советами, которые совершенно необходимы для поддержания воинского духа и для сохранения сильной армии. Судить и наказывать солдата или офицера как гражданское лицо — значит не принимать во внимание стоящие перед армией специфические задачи и обязанности, которые она должна выполнять. Речь тут идет о проблемах профессиональной и моральной компетентности, в которые демократия не желает вникать из убеждения, что никакие особые знания не нужны и во всем достаточно одного здравого смысла. Однако здравый смысл, как и воинский дух, всегда необходим, но сам по себе недостаточен. Такие вещи демократия не хочет понимать и не желает принять.
Столь же ошибочна её позиция касательно гражданского и уголовного судопроизводства. Демократия сочла нужным покуситься на самый принцип гражданского судопроизводства, предоставив право судить юристам. Вряд ли кто станет оспаривать компетентность подобного органа. Судят специалисты своего дела. Но я уже не раз говорил: наряду с компетентностью профессиональной существует и моральная. Демократический строй попытался принизить моральную компетентность, а принизив её, что важно, свести на нет и компетентность профессиональную.