— Если судейская должность не передается по наследству и не покупается, если она не назначается властью и не избирается народом, откуда же она берется?
— Из собственной своей среды. Иного выхода я не вижу.
Справедливая система одна-единственная, а воплощаться в жизнь она может по-разному. Пусть, например, все доктора права во Франции назначают членов кассационного суда, а те в свою очередь назначают и продвигают по службе судей. При этом сохраняется их привилегированное положение и соблюдается демократический принцип, так как база остается широкой.
Или пусть судьи выбирают членов кассационного суда, а те назначают и продвигают по службе судей. Тогда выдерживается олигархический принцип.
Или некоторое переходное состояние между тем, что есть, и тем, что должно быть: только первый раз доктора права назначают членов кассационного суда, а те — судей, потом уже сами судьи заботятся о заполнении вакансий в кассационном суде, который назначает и продвигает их по службе.
Прокуроров по-прежнему назначают власти.
Во всех случаях судебное ведомство формирует из своих членов независимый автономный орган, подотчетный только ему, способный в силу своей полной самостоятельности занимать абсолютно непредвзятую позицию.
— Но тогда это каста!
— Да, каста. Как это ни прискорбно, судить по-настоящему может лишь тот, кто принадлежит к касте профессионалов, иначе судить будет либо власть, либо первый встречный. Но власти часто оказываются и судьями, и заинтересованной стороной в процессе, а если власть подозрительна, то она всегда думает, что на её интересы покушаются. Первый встречный тоже не может хорошо судить, потому что при такой системе он представляет партию большинства, а значит, по определению пристрастен.
Однако демократы не желают, чтобы их судила каста. Во-первых, они страшатся любой касты вообще, во-вторых, непредвзятость им не на руку. И тут нет никакого парадокса. Обычно они против предвзятости в делах второстепенных, повседневных. Но когда вмешивается политика и против представителя большинства выступает представитель оппозиции, демократам надо, чтобы правосудие поддержало первого.
Они рассуждают по примеру одного простодушного депутата, заявившего председателю суда: «Ваша прямая обязанность — защищать большинство».
Вот почему демократы предпочитают судейских чиновников, которые, даже обладая отличными свойствами, не в состоянии постоянно выказывать непредвзятость; чиновников вроде высшего должностного лица, на вопрос об одной незаконной процедуре заявившего: «Так решила власть», позволившего тем самым власти попрать и суд, и закон; чиновников, которые, впрочем из лучших побуждений, при попытке разделаться с нескончаемым делом применяли закон как дышло — подавая дурной пример, предоставляли законную возможность оспорить свое решение и вместо успокоения, к которому стремились, еще больше разжигали страсти; чиновников, пусть квалифицированных и здравомыслящих, но не пользующихся авторитетом, из-за того что их нравственная некомпетентность сводит на нет их профессиональные качества.
Более того, демократический режим идет еще дальше, и не может иначе, потому что не может не следовать до конца своему принципу. Считая идеальным прямое правление, он по тем же причинам также считает идеальными выборных судей.
Он хочет выбирать своих судей.
Заметьте, что он их и так назначает, но через третьи руки: сначала выбирает депутатов, и те назначают правительство, назначающее судей, — долгая песня.
Можно, правда, сказать, что этапа не три, а два, ведь депутаты оказывают давление на выбор судей, на их продвижение или непродвижение по службе, а зачастую и на их решения. Всё же и это не так быстро. А так как по конституции или, вернее, по заведенному обычаю народ пусть опосредованно, но вполне реально определяет судей, демократический режим, как всегда, упрощая проблему, желает довести этот принцип до логического конца, чтобы народ определял судей прямо и сразу.