Утрата уважения, на которую, как мы видели, указывали Платон, Аристотель, Монтескьё, — признак крайне тревожный, достойный как минимум самого серьезного к себе отношения. Кант, задавшись вопросом, чему человек должен повиноваться, благодаря какому критерию мы можем это определить, пришел к выводу: повиноваться надо тому, что вызывает наше уважение — не любовь или страх, а именно уважение, которое в этом отношении нас никогда не обманет.
Так и в общественной жизни доверять нужно чувству уважения и почитать и слушаться тех, кто внушает это чувство. Это главный критерий, указывающий на то, кого нам следует чтить, кому оказывать знаки внимания, а то и подчиняться душой и телом. Старики — совесть нации. Пусть они строги, мрачны, придирчивы, упрямы, въедливы, нудны, пусть вечно твердят одно и то же, но они — совесть.
Сравнение есть смысл продолжить. К голосу совести можно не прислушиваться, его можно заглушить, не придавать ему значения, загнать вглубь, но нельзя заставить его замолчать. Совесть может заговорить на другом языке, на языке страстей, не низменных, но страстей. Повелительный тон она может сменить на доверительный, не прибегать к назиданию, а убеждать вкрадчивой речью. Совесть способна изменить тактику, напялить на себя маску безразличия, скептицизма, дилетантства, чтобы сквозь соблазн и лесть пробилось мудрое слово. Голос её тогда говорит примерно следующее: «Может статься, порок и добродетель, преступление и порядочность, грех и невинность, грубость и обходительность, распутство и чистота лишь разные формы единого, разные формы жизни, не ошибающейся ни в одном из своих проявлений. Раз так, мы ничего не потеряем, если останемся честными людьми, вдруг нам даже будет лучше».
Не уважая своих стариков, народ уродует их, портит, безобразит. Прав Монтескьё, когда говорит, что старики, чувствуя уважение со стороны молодежи, начинают уважать самих себя. Лишенные уважения, старики теряют интерес к общественному служению, не желают больше выступать советчиками, а если и дают советы, то как бы окольным путем, словно извиняясь за свою мудрость. Или они демонстрируют едва ли не распущенность, чтобы иметь возможность как бы невзначай высказать безобидное мнение по какому-либо поводу. Или еще хуже: видя, что их роль в обществе всё более затушевывается, старики добровольно сходят со сцены.
9 Общественные нравы
Культ некомпетентности ударил не только по семейным отношениям, вероятно, не менее отрицательно он сказывается и на общественных нравах, на отношениях между людьми. Часто спрашивают, почему люди сейчас не такие вежливые, как прежде. «Мы стали демократичнее», — смеются в ответ. Это так. Хорошо бы, однако, понять, какая тут связь. Монтескьё замечает, что «пренебрегают приличиями, когда не желают более обуздывать свои недостатки». И добавляет, проводя довольно тонкое различие:« Вежливость потакает порокам других, соблюдение приличий мешает проявиться нашим собственным. Люди устанавливают между собой этот барьер, чтобы не сделаться хуже». То, что потакает пороку, вряд ли можно назвать вежливостью, скорее угодничеством. Вежливость и правила приличия — примерно одно и то же и разнятся лишь степенью. Правила приличия чуть отдают холодом, их диктует уважение. Вежливость несет в себе элементы учтивой лести, она любезно выставляет на свет положительные качества другого человека, а не его недостатки, а тем более пороки.
Ясно, что соблюдение приличий и вежливость — искусные способы оказать себе подобному знаки внимания и продемонстрировать желание, чтобы оказали их вам в ответ. Да, это своего рода барьеры, но барьеры, на которые можно опереться, барьеры, которые разделяют, но и поддерживают. Разделяют людей, не отдаляя их друг от друга.
Ясно также, что пренебречь правилами приличия или вежливостью — значит перестать скрывать свои недостатки. Вежливость и правила приличий зиждятся на уважительном отношении к другим и к себе. Очень хорошо по этому поводу сказал аббат Бартелеми: «Среди граждан высшего сословия царит благопристойность, позволяющая думать, что человек уважает себя, и вежливость, позволяющая думать, что он уважает других». Как заметил Паскаль: «Уважать кого-либо — значит обрекать себя на неудобства». Далее он объясняет: «Мы стесняем себя, оставаясь стоять, когда другой сидит, будучи с непокрытой головой, когда другой — в головном уборе, и это без всякой выгоды для себя. Такое наше поведение показывает, что мы готовы обречь себя на неудобство — исключительно из уважения, — лишь бы быть человеку полезным».