— Если я до него дойду, — чуть виновато усмехнулась она, делая шаг к двери.
— Не дойдете, — констатировал Вега, в который уже раз за сегодня ловя ее за миг до падения. — Что ж, простите мне мое нахальство…
Целительница только охнула от удивления, когда он легко подхватил ее на руки.
6
за день до начала описываемых событий
— Завтра они встретятся.
— Кто именно?
— Все пятеро. Дающая жизнь, сплетающий нити, женщина и мужчина с мечами. И Адепт. Все так, как должно было быть.
— Ты хотел сказать — все так, как было предсказано, Николас? — резко бросил Вега, пинком отшвыривая попавшийся под ноги низкий табурет.
— Именно. Все так, как было предсказано, — отозвался третий участник разговора, высокий и невероятно красивый сереброволосый эльф, Кирандрелл д'Эверлеанетт, глава магического отдела Тринадцатого департамента.
— А не напомнишь ли ты мне расклад вероятностей по делу Культа? — запальчиво воскликнул следователь, вновь примеряясь к многострадальному табурету.
— Изволь. Второй носитель двух Граней связан с нашей главной проблемой — сорок восемь процентов. Усиление нашей главной проблемы в несколько раз при учете присоединения к нему адепта культа — семьдесят четыре процента. Гибель Империи, каковая при отсутствии поддержки адепта составляет двадцать один процент, при наличии этой самой поддержки будет равняться уже тридцати пяти процентам, — Николас Вандекампф, формальный глава департамента, а на самом деле — руководитель отдела аналитики, резко встал. — Прекрати издеваться над мебелью, Вега, и подойди сюда. Посмотри мне в глаза. Видишь, я точно так же смотрю в глаза тебе. И — да, я готов прямо сейчас привести тебе статистику хоть в процентах, хоть в единицах. Статистику смертей одаренных юношей и девушек, которые погибли во время наших попыток получить хотя бы несколько толковых пророчеств по делу культа, не говоря уже о нашей основной проблеме — Левиафане.
— Если уж на то пошло, то говорить об этом должен я, — мелодично поправил его эльф. — Ведь это именно я накачивал пятнадцати и шестнадцатилетних детишек смертельными дозами наркотиков, вгоняя их в такой транс, из которого живыми они выйти просто не могли. Я помню их лица, я помню их количество, и я помню, что пошел на такой эксперимент после того, как получил общую статистику смертности вместе с вероятностью положительного результата.
— Видимо, для тебя они так и остались цифрами в этой статистике, — гневно фыркнул даргел, избегая, впрочем, смотреть Кирандреллу в глаза.
На несколько мгновений в комнате повисла тишина.
— Нет, — тихо и как-то глуховато прозвучал наконец обычно звонкий и мелодичный как весенний ручей голос эльфа. — Не циферки в статистике. Но прежде, чем ты продолжишь швырять мне и Николасу в лицо свои слабо завуалированные упреки и обвинения в бездушности, равнодушии, жестокосердии, и прочая, учти, будь милостив, такой момент: я сейчас говорю с тобой обо всем этом и объясняю свои действия лишь потому, что ты молод и неопытен. Нет-нет, не стоит так ухмыляться — я не девочка и не юнец, чтобы от твоих ухмылок падать в обморок. И — да, я знаю, сколько тебе лет. Мне, если интересно, ровно в десять раз больше. И повидал я, соответственно, как минимум в десять раз больше, чем ты. Повторю, ты молод и неопытен, и лишь поэтому я объясняю тебе свои действия, и лишь поэтому сделаю сейчас то, что сделаю. Кто-нибудь другой получил бы как минимум Leackte Merterrisa. Тебе же я просто покажу, что ты говоришь о том, чего не знаешь.
На протяжении всего короткого монолога Кирандрелл медленно и плавно приближался к напряженному, недвижно застывшему Веге. В момент произнесения последних слов эльф замер ровно напротив следователя.
— Я не обещаю, что это не будет больно. Но доходчиво — наверняка.
Узкие, прохладные ладони, переплетенные особым образом пальцы. Южные псионики при тактильном контакте всегда плотно охватывают виски, но чистокровный серый эльф и высший маг довольствовался лишь точечным, ледяным касанием к вискам, в том месте, где слабо проступали под кожей бьющиеся синеватые жилки.
Мидиград, прекраснейший из городов Империи, величественный и изящный, грозный, неприступный, доброжелательно-открытый, холодный и элегантный, отзывающийся на прикосновения желаний блеском и роскошью, похожий на парадную изукрашенную шпагу и прямой, стальной, боевой меч, иссеченный зазубринами и покрытый пятнами въевшейся крови. Мидиград, что с одинаковой легкостью раздаривал смерть на эшафотах и наслаждения в кабаках и борделях, Мидиград, дававший путевку в жизнь безродным и отправлявший гнить в Нижний Город аристократов. Мидиград, в котором можно было прожить всю жизнь, так и не узнав и сотой доли его секретов, его тайн, сокрытых во мраке ночи и слепящих лучах солнца, как письмо любовника сокрыто за декольте блудной жены. Мидиград, преданный и неверный, любимый и ненавидимый, но всегда — врезающийся в память и сердце, вспоминаемый с радостью и с горечью, но никогда забываемый.