всей его жизни. Этим чеканом, да твердой рукой, да железной волей проложил он себе дорогу к вершине иерархической лестницы культа, и этим же чеканом, да будет на то воля Закрантамеона, верховный священнослужитель проложит себе путь к бессмертию. Повозка ждала его у самого края устроенной на скорую руку походной трибуны. Личный помощник подставил свою истоптанную за несколько лет спину, позволяя Аркаилу грациозно взойти в экипаж. Пастырь не был ни снобом, ни гедонистом, но его статус даровал некоторые привилегии, пренебречь которыми можно было лишь в те редкие мгновения, когда не было лишних глаз и ушей. - Вперед! - и двойка ретивых скакунов, в чертах и грации которых угадывались скорее колхозные клячи, чем чистокровные мустанги, резво понесла пастыря вдоль растянувшейся, воодушевлённо вопящей и размахивающей оружием, толпы. «Дураки, безмозглые овцы,» - пронеслось у Акраила в голове. Будь его воля, таких убивали бы еще младенцами в колыбели. Но их большинство. Они - костяк каждого культа, ибо ими легко управлять. Багровая волна орущих фанатиков, бурля, вытекала из стиснутой между скал долины и разливалась по холмам широким фронтом. У выхода из скалистого ущелья, в узком перешейке образовалась давка, в которой воодушевлённые братья так же воодушевлённо давили друг друга, пытаясь быстрее промчаться вперед и вцепиться в глотку врагу. Повозка завязла в этой мешанине тел, и пастырю пришлось немного остудить паству громким приказом, чтобы получить возможность ехать дальше. Ему подчинялись беспрекословно, ведь он был отмечен их багровым богом. Солнце медленно катилось к закату, краснея, словно воспалённый глаз Закрантамеона. «Хороший знак, - мелькнуло в голове у Акраила. - Глаз бога следит за сегодняшней битвой. Надо запомнить для воодушевления...». Повозка быстро катила по вытоптанной земле навстречу багряному солнцу, и вскоре обогнала первые ряды бодро семенящих прихожан. Пастырь откинул крышу экипажа, распрямился во весь свой шестифутовый рост и пристально вперился взглядом в линию горизонта. Где-то там, среди безжизненных холмов, укрывшись в тенях заходящего солнца, их ждал извечный враг - воинство лазурной ведьмы. Филлисия! Будь проклято это имя! Будь проклята ослепляющая лазурь твоих глаз и похотливая сладость твоего порочного голоса! Ты насаждаешь порядок, лишая свободы! Ты сковываешь цепями все помыслы! Смотри, презренная, со своей недостижимой высоты, как падёт твоё воинство, как жестоко культ осквернит верных твоих последователей, как сбудется пророчество Владыки Свободы! Акраил обшаривал взглядом горизонт, выискивая признаки присутствия неприятеля. Ведьмы не заставили себя долго ждать. Мощный зов трубы разнесся над долиной и вдалеке холмы запестрели серебром и лазурью парадных доспехов. Ровными рядами шли лазурные ведьмы навстречу ревущему морю культа. «Пора начинать,» - подумал пастырь, вскинул чекан высоко над головой и заревел так, что эхо его голоса загнало зов трубы обратно в глотки трубачей. - Смотрите, братья мои! - ревел он, тыча чеканом по направлению солнца. - Багровый Властелин смотрит на нас своим благославляющим оком! Мы победим! Вперед, братья! Заставим этих курв молить о смерти! За Закрантамеона Багрового! Во исполнение Вещего Слова! Смерть Лазурным! Его рев был подхвачен тысячей глоток, его слова повторили тысячу раз. Яростное море рвануло вперед, и возглавляла эту лавину повозка... нет, колесница! Охряная колесница вестника божия! Акраил нещадно хлестал лошадей, яростно стремясь вперед, алкая первым испить крови вражеской. Ибо таковым было условие, а награда стоила любой жертвы. Ведьмы не дрогнули, глядя на несущуюся на них кровавую лавину ярости. Их стройный порядок не был нарушен, и ни одна хрупкая фигура не покинула строй. Дисциплина и вооружение - вот в чем превосходили они культ. Подобно римским легионерам шагали они, укрывшись щитами и ощетинившись копьями. И пусть противник превосходил их числом и силой, они готовы сломить его и обернуть в бегство. Ибо за дисциплиной можно было углядеть непоколебимую веру в свою повелительницу. Акраил понимал, что дикая, неорганизованная толпа будет биться о неприступную стену щитов, подобно волне морской о прибрежные скалы. Отчасти поэтому он и стремился вперед, загоняя лошадей и увлекая за собой самых сильных, выносливых и яростных фанатиков, образуя клин. Тяжелое остриё этого клина должно пробить стройную линию лазурных воительниц и позволить ярости влиться в тесноту рядов, где чеканы и клинки имеют преимущество перед копьями. Тогда исход битвы будет решен. Время замедлило свой неумолимый бег. С каждым шагом расстояние между лазурной стеной и багровым приливом сокращалось, и вместе с тем каждая секунда ощущалась все отчетливее, острее. В тот миг, когда лошадиные морды зависли над копьями, всё замерло. Короткий миг тишины, равный одному удару сердца. Такой невыносимо долгий - и вместе с тем мимолетный. А затем грянул хаос, аккомпанируя себе треском ломающихся копий, предсмертным ржанием гибнущих лошадей и какофонией криков и рёва. Всё смешалось в яркий, лазурно-багряный водоворот. Все происходило настолько быстро, что разум не успевал фиксировать события. Лошади погибли при ударе о стену, смяв первые ряды ведьм и опрокинув повозку, под которой чудом не погиб Акраил. Ударом его швырнуло вперед, через головы в серебряных шлемах с лазурными плюмажами. Чудом его миновали копья, что лесом щетинились ему в лицо, чудом он смог подняться на ноги, яростно вращая чеканом и распихивая щитом хрупкие фигурки в доспехах. Он бился яростно, раскидывая ведьм подобно медведю, дерущемуся с собаками. Он рвался вперёд, стараясь расширить и углубить брешь в неприступной серебряной стене. И в том момент, когда он уже был готов пасть под ударами бритвенно-острых копий, яростная волна достигла первых рядов вражеского воинства и подхватила пастыря, продвигая вперед. Лазурь окропилась кровью, багрянец в крови купался. Но последователей культа было больше. На место каждого павшего в расширяющийся разлом пробивалось двое. Кровавый клин все глубже вгрызался в некогда ровную формацию ведьминского войска. Акраил уже не понимал, кто он, где он, но продолжал яростно рубить всё, что видел перед собой. Чекан давно был потерян, застряв в проломленной грудной клетке очередной несчастной воительницы. Пастырь бешено размахивал своим щитом, круша черепа, ломая копья и руки. Каждая маленькая частичка поверхности тела его была заляпана кровью, своей и чужой, чьи-то мозги оставили свой след на челе его, чьи-то зубы украсили щит его и руку, глубоко вонзившись в плоть. Он был похож на демона, и глаза его светились адским пламенем. Враги немели от ужаса, когда он представал перед ними, а союзники, что ломились вслед за ним, сражались всё яростнее, ибо сами уже мало чем отличались от него. Верховный священнослужитель ступал по трупам, по сломанным костям, шаг за шагом продвигаясь вперёд. От очередного удара лопнул обод щита, треснули доски из железного дерева, и в руках пастыря осталась лишь бесполезная труха. Но, видимо, жестокий бог хранил его. Ни одно из вражеских копий, коих множество прорывалось через его защиту, не оставила на нем серьёзных ран. Акраил подхватил первое попавшееся под руку древко и продолжил движение, раскидывая противников деревяшкой, аки молотом. Он крошил падших курв направо и налево, и лишь одна мысль пульсировала в его голове: «Бессмертие! Бессмертие! Бессмертие!» Ничто не могло его остановить и казалось, что вожделенное бессмертие уже даровано ему. Ещё шаг, ещё удар, ещё один труп, орошая кровью всё вокруг, падает наземь. И снова шаг. Этот кровавый цикл продолжался до тех пор, пока Акраил внезапно не понял, что перед ним нет больше врагов. И пастырь вскинул руки к небесам и яростно взвыл, не веря счастью: «Я бессмертен!» И вой его прервался, сменившись бульканьем, ибо юная ведьмочка, совсем неопытная крошка, что стояла в последнем ряду могучего воинства, подскочила к яростному берсерку и пронзила копьем его бешеное сердце. - Бессмертие? - пастырь изумленно наблюдал, как накренился горизонт, как земля бросилась ему в лицо, пока не потемнело в глазах. Багровое солнце уже наполовину скрылось за линией горизонта, когда битва закончилась. Культ победил, но разве можно желать победу такой ценой? Из яростно плескавшегося моря багряных ряс осталась лишь несколько капель. Прорыв Акраила позволил фанатикам окрасить равнину в свой цвет кровью врагов и друзей. Никто из лазурного воинства не дрогнул и не побежал, все полегли, дорого продав свои жизни. А одинокие победители выли, приходя в себя после исступленной скачки наперегонки со смертью. Когда последний солнечный луч, прощаясь, коснулся окровавленной земли, на поле ступили боги. Неистовый Повелитель Земного Огня, устрашающий в своем величие и мощи, встал перед прекрасным ликом Властительницы Небесных Вод и гордо молвил своё божественное слово, и глас его, подобно рёву дракона, спугнул птиц с вершин деревьев, что росли за тысячу миль от ристалища: - Моя взяла! Филлисия Лазурная раздраженно вздохнула, словно потянуло свежим ветерком с цветочных полей, и ответила своим голоском, подобным песне самых сладкоголосых сирен: - Ладно, сама помою посуду. Мусор вынеси. - Женщина! Ты опять начинаешь?! - подобно проснувшемуся вулкану взревел Закрантамеон.