Витя повернулся лицом к двери, дернул за грубую металлическую ручку и выйдя из комнаты, ахнул от удивления.
Никакого коридора не было. Перед ним предстала комната размером побольше, в центре которой на светлого тона деревянном паркете стояла двуспальная кровать и большой красивый платяной шкаф, явно из дуба. В комнате два человека в синих кителях и фуражках скручивали руки красивой средних лет женщине. Онемевший Витя наблюдал, как на одного из них бросился мальчик — да, все тот же мальчик, только выглядел он уже значительно старше…
— Не трогайте маму! — успел крикнуть он, как тут же получил удар по лицу…
Кровь струйкой потекла по светящемуся юному лицу и большими каплями падала на пол…
Отчаянно сопротивлявшаяся женщина, кроме воплей и бессвязных фраз, часто повторяла имя «Жора», явно, принадлежавшее мальчику. Мужчины в синей форме все же скрутили женщину и повели прямо к двери. Они прошли мимо Вити с каменным выражением на суровых лицах, не обратив на него ни малейшего взгляда…
Энкавэдешники вышли из комнаты, захлопнув дверь.
Почтальон не знал, что ему делать: мальчик продолжал лежать и плакать, а он держал в руках письмо, суть которого уже была не столь важна. Сейчас Витя думал, скорее, о том, как выбраться из того места, в которое он попал. Он вошел в дверь вслед за советскими палачами…
Зайдя туда, он оказался в мрачной комнате, похожей больше на бункер. Витя удивился, когда увидел подростка, показавшегося ему знакомым. Да, это тот же мальчик. Только в этой комнате он выглядел еще взрослее. Он как раз снимал с себя красный галстук и белую рубашку. Окон не было, но Вите казалось, что снаружи этого замкнутого пространства темно. Мальчик снял верхнюю одежду и положил ее в шкаф, стоявший перед диваном. Пол был устлан простым зеленым ковром. Впереди была еще одна дверь, только уже деревянная, выкрашенная некогда в белый цвет. Сейчас краска изрядна пооблупилась… Витя прошел мимо ничего не замечающего подростка и вошел в эту дверь…
Перед ним, повернувшись лицом, стоял молодой парень. Вите хватило нескольких секунд, чтобы разглядеть его густые брови и ясные, но в данный момент чем-то омраченные голубые глаза. Почтальон пробежался по нему взглядом и заметил, что тот был одет в тесную синюю форму, а, кроме него, в помещении находилась девушка в юбке и простом черненьком свитерке. По ее нарумяненным щекам стекали слезы… Парень в форме НКВД отвернулся и сделал несколько шагов по направлению к девушке.
Его каблуки четко отбивали звук на сером бетонном полу. Девушка сидела на металлическом стуле, вероятно, прикрученном болтами, и читала какой-то лежащий перед ней протокол.
— Я ни в чем не виновата. Честно! — дрожащим голосом твердила она. — Я не виновата! Это не правда!
Молодой сотрудник НКВД молча ударил ее по лицу. Девушка взвизгнула и упала лицом на железный стол. Затем, одной рукой держа ушибленную щеку, второй она взяла ручку и поставила подпись на одной из бумажек…
— 58-ая статья, — со злобой и шипением проговорил офицер, и в этот момент Витя.
Он оказался на огромной плохо освещенной площадке с каменными стенами. Сырой воздух сквозняком гулял по просторному помещению. Справа от Вити лицом к стене стояло несколько солдат, слегка согнувшись и держа руки за поясом. Напротив них со взведенным оружием стояли другие солдаты во главе со знакомым нам парнем, только растолстевшим и отпустившим усы. Китель на нем был такой же — только, может, больше не несколько размеров…
Как только Витя услышал выстрелы, то машинально зашел обратно в дверь…
Помещение, в котором он оказался на этот раз, ничем не отличалось от обычной жилой комнаты. Около задней стенки находился старомодный стеллаж с книгами. Рядом с окном, за которым Витя разглядел улицу, стоял черно-белый телевизор. Посередине, упершись в стену, размещался стеклянный столик, окруженный по бокам креслами. Правее был разложен диван, на котором, укрывшись синим солдатским одеялом, лежал дедушка и со включенной лампой читал газету.
Что-то подсказывало Вите, что на этот раз его все-таки услышат.
— Георгий Васильевич Орлов — это вы? — не оправившимся от страха голосом спросил парень. Он сразу же протянул письмо, чтобы стало понятно, зачем он пришел.
— Я, — немногословно ответил дед.
— Вам письмо, распишитесь в ведомости, — он стремительно вынул письмо и вручил в трясущиеся руки карандаш, которым дед намалевал свою подпись.