чет чтоб его беспокоили? — Он очень любит это дело… Даже не знаю почему. — Может он так, медитирует? — Предположила девушка. — Хех, да, что-то такое есть. Он словно в трансе. — Согласился я. — Пойдемте. — Когда я разворачивался, краем глаза успел заметить, как из-за ворот выглядывают солдаты Жана, проверяя обстановку снаружи. Когда мы подошли к Торасу, он все также неприступно стоял и смотрел на меня и труппу музыкантов. Когда я подошёл к нему на расстояние вытянутой руки, то пощелкал пальцами около его глаз, дабы убедиться, что он находиться с нами в одном измерении. — Эй, Торас. Чего застыл? — Я не застыл. Наблюдаю за вами. — Господин Торас! — Вклинился Симеон. — Я хочу поблагодарить вас от души! Без вас у нас бы не получилось сочинить новую песню! Ваши слова о Воле послужили нам музой. — Вы не заметили как использовали Волю? Странно. Кажется, этот процесс должен быть весьма ощутим. — Если б мы еще знали, что значит чувствовать Волю… — Добавил Эрн. — Мы всегда знали… — Симеон задумчиво вгляделся вдаль. — Просто не могли понять, что это за странное чувство. Помните наши выступления в переулках городов? На площадях деревень? То окрыляющее чувство, побуждающее нас играть еще лучше, чем было. Это была Воля. Мы просто не понимали как назвать ее, но теперь все стало ясно благодаря проповеди господина Тораса. — Размышлял он. Остальные из труппы поддержали Симеона понимающим молчанием. По всей видимости, они вспоминали свои концерты и то, как Воля пронизывала их тело. — Идем Деймон, здесь мы более не нужны. И не были нужны. Мы должны были лишь наблюдать. — Внезапно начала Торас. — Уже уходите?! Но как? Вы даже не отпразднуете с нами сегодняшнюю победу? Деймон? Даже вы? — Разочарованно произнесла одна из девушек. Я лишь безразлично пожал плечами. Что мне до этих пьяных попоек, раз Марриот развязал настоящую войну, в которой безоговорочно выиграет, если мы не вмешаемся. В ответ на мой жест, девушка понуро опустила голову, кажется я ее сильно заинтересовал… — Торас, ты ведь любишь наблюдать? Хочешь посмотреть как люди празднуют? — Весьма странное предложение. И я от него откажусь. Мне незачем за этим наблюдать. И к тому же у нас не так много времени. Мне нужно, чтобы ты помог мне и тогда это безумие, творящееся в Траганте, закончится. — Ну. Вы слышали. — Разведя руками, сказал я. — Тогда не смеем вас задерживать. Мы навсегда запомним вашу проповедь и будем нести ее в массы… С помощью музыки! — Симеон радостно выдал партию на лютне, провожающую нас… Торас встал рядом со мной и вновь перенес нас в неизвестное место… В этот раз мы оказались на неизвестном мне куске камня, парящем в воздухе. — Мы вмешались в процесс, это недопустимо. — Причитал Торас. — Почему? — Недоумевал я. — Потому что я не смог показать тебе, что значит быть наблюдателем. — Да и к черту такие знания, если бы мы не помогли этим бедолагам их бы либо культисты завербовали, по принудительному желанию, либо тот безумный уродец снес бы всех своим торнадо. — В этом и дело. Если бы не мы, все пошло бы по совершенно другому сценарию. Когда мне была подвластна Воля, я мог лишь наблюдать. Только пройдя мой путь, ты сможешь понять, что такое Воля. — Стой. Ты же сам себе противоречишь. Еще совсем недавно ты говорил, что у каждого свой путь и своя Воля. Или я что-то не понимаю? — Сейчас мы говорим не о твоей или чьей-либо еще Воле, а о моей. Мне нужно помочь вернуть ее. Иначе все исчезнет. И то начало, что я положил, будет бессмысленным. — Черт, я вообще не понимаю, что ты несешь. Что ты пытаешься мне показать? Насколько тяжело иногда бывает наблюдать? Так это и так понятно. — Эх… Не могу до тебя достучаться. Придется показать на живую. — Торас подошел ко мне вплотную и заглянул прямиком в душу, затем схватил за горло и одним резким движением поставил на колени. — Что ты делаешь? — Прохрипел я. Ответа не последовало. Попытавшись высвободиться, я понял, что это бесполезно. Мертвая хватка Тораса не позволяла даже продохнуть, еще он передавил мне сонную артерию от чего в моих глазах смерклось за считанные секунды. Я не успел ничего предпринять… Вскоре розоватая пелена перед глазами спала и мне открылся обзор с высоты птичьего полета… Я пролетал над еще зарождающимся Трагантом, когда он был переполнен активными вулканами и трещал от пылающей земли. Когда его населяли лишь мудрые драконы. Я внимательно наблюдал за всем происходящим. В голове не было абсолютно никаких мыслей. Вскоре — разногласия, а затем и война сгубили первую разумную расу Траганта. Затем последовали существа не столь мудрые, сколь переполненные Волей. Они быстро заселили материк, медленно, но верно, поглощая его своей Волей. Сначала маленькие группки разрозненные и недоверчивые ко всему, что населяло материк, затем племена, общины, создание языка… Развитие вышло за рамки воображения — общины превратились в целые деревни, города, королевства и вскоре начали зарождаться целые империи… Спокойная и размеренная жизнь протекала в них, каждое существо было занято каким-либо делом. Будь то обычный крестьянин человек, спокойно выращивающий на полях пшено или Дворф, активно молотящий по горной породе в попытке найти заветную руду для ремесла. Были и те кто свершал поступки, противоречащие зарождающимся догмам земных существ, — кражи, ложь, убийства и прочее. Все события смешались в один мощный поток, проникающий прямиком мне в голову. Я наблюдал одновременно за всем и ничем… Это было довольно странное чувство. Каждая мысль, чувство, движение, принятое решение отдавали сигнал в моем разуме и это сводило с ума… Я хотел закричать, но у меня не было рта, хотел убежать от всего этого, но ног также не было, как и рта. Хотелось закрыть глаза, чтобы не видеть всего происходящего, но у меня не было и глаз. Я был чем-то неизвестным, непонятным самому себе. Страх и непонимание окутал разум, и из этих чувств поток Воли выплеснул все в мир под названием Трагант. Чувства обернулись бурей, нахлынувшей на всех живых существ. Их разум также обволок страх и… надежда. Надежда на лучшее будущее. Пока они скрывались в своих убежищах, в них теплилась надежда, что в скором времени все наладиться, но страх все равно никуда не делся. Он смешался с надеждой, создавая образы богов и демонов, существующих где-то в неизвестном месте и внимательно наблюдавших за разумными. Их Воля выплеснулась наружу, но отнюдь не в физический мир, так и был создан, астральный. А я все продолжал наблюдать, как разумные преображают Трагант своими действиями… После бури, нахлынувшей на мир, сознание их поменялось, огрубело, стало более приспособленным к реалиям физического мира. Наблюдая за тем, как эти существа идут по тропе выложенной на костях их сородичей во мне возникало противоречащее чувство бессмысленности их бытия, я хотел помочь им, но не мог… Я был зрителем, лицезревшим рассвет тех, кто однажды превзойдет меня, ибо потенциал разумных был безграничен. Их темные и светлые стороны находили симбиоз в одном теле и сосуществовали, пока разумный не умрет. Это вызывало у меня, что-то наподобие восхищения или эйфории. Шли года, тянулись века, разумные преобразили Трагант до неузнаваемости. Воля, которую они используют даже того не осознавая, меняет реальность, в которой они находятся. До чего могущественна эта сила… Существа научились менять саму концепцию мира. Создали иерархию для собственного удобства, поместили самих себя в определенные рамки, тем самым подавляя Волю себе подобных, чтобы собственная была намного сильней. Все это было для меня в диковинку. Никогда бы не подумал, что разумные пойдут именно по такому пути. Мне вновь захотелось вмешаться, помочь, наставить на иной путь, более легкий, но… Они были слепы и глухи к моим попыткам. Моя Воля более не была способна что-либо изменить. С течением времени, империи разрослись до небывалого состояния, поглотив весь материк целиком. Разумных становилось все больше и больше, их ценности менялись словно перчатки, а новые поколения становились все злобнее и злобнее, ведь те, кто их растил, пытались сделать из своих потомков тех, кем они не смогли стать сами. Первобытная Воля была исковеркана до неузнаваемости, превратившись в некий сгусток желаний и потребностей. Мне было больно наблюдать за этим, но помочь я никак не мог. Совсем никак… Единственное, что я мог — наблюдать чем все закончится. Войны, рабство и тотальный контроль, вот чем стали империи в Траганте… И никто не желал или не мог этому противостоять. Тогда я решился на отчаянный шаг. Раз я не могу ничего сделать самолично, раз такая возможность мне закрыта. Революцию начнет кто-то разумный. Но как я говорил ранее, никто из них не слышит меня, отказывается принимать помощь. Тогда в поток моего взора попалось любопытное событие. Я увидел жизнь бродячего животного, когда-то прирученного разумным существом. Это была обыкновенная собака, в разуме которой воспалено прокручивались воспоминания о былом. Как когда-то она жила беззаботной жизнью со своим хозяином стариком, как свободно гуляла с ним по лесу, как охотилась вместе с ним и прочие радости собачьей жизни… Но в один момент старик покинул этот мир, оставив ее одну и тогда, открылась обратная сторона жизни. Голодная и одинокая. Собака скиталась по миру в попытке найти место где сможет вновь обрести дом. Но куда бы она не приходила — всюду гнали, а в некоторые моменты и избивали в попытке прогнать. Вскоре тело ее стало похоже на изуродованный кусок мяса. В одном из лесов она припала к древнему дубу готовясь встретить свой конец. Язвы и рубцы на ее теле более не заживали, она истекала собственной кровью и единственное, что оставалось сделать — лечь и умереть. В последний миг ее разум загорелся яростью к разумным. "Почему они были так злы к ней? За что?". Ее переполняли мысли о мести и в тот момент я понял, что это измученное существо станет моим способом помочь разумным. Поможет поменять их путь Воли… Я использовал собственную Волю, чтобы наделить ею бедное животное и в тот же миг ее раны исцелились, а разум обрел собственное я. Но к собственному удивлению, я почувствовал как отдал последние силы. Как будто это была моя последняя Воля. Но почему? Сознание помутилось, а разум пронзила адская боль. Тогда мне пришла мысль о том, что я нарушил негласный закон, о котором неизвестно даже мне. Вскоре Воля окончательно отрезав меня от Траганта. Более мой взор не видел ничего. Лишь глухую темноту…