Этого не произошло.
Каждый день за пределами поля или штаба находилось, по меньшей мере, полдюжины репортеров. Где бы мы ни были в тот день, они были там. Я поцарапала кожу на шее почти до крови — так сильно впивалась в нее ногтями, пока шла к месту встречи.
Я старалась держаться от них как можно дальше.
Точно так же, как старалась держаться подальше от нового тренера команды.
Честно говоря, он значительно облегчал эту задачу. Немец оставался в том уголке Вселенной, который сам для себя выбрал, — в одиноком маленьком углу, в котором был он и только он. По-видимому, только Гарднер и подлая летучая мышь, известная как тренер по фитнесу, и Грейс были теми, с кем он говорил. Он стоял и смотрел на нас, потом немного отходил в сторону и продолжал смотреть.
— Я чувствую себя так, словно мы на выставке львов в зоопарке, — прошептала мне Дженни во время перерыва на нашей последней встрече. Мы были одни в туалетной комнате после того, как просидели два часа, обсуждая детали и планы игр. Я практически мечтала покалечить себя, воткнув ручку в глаз. Я ерзала в кресле и ничего не делала.
Мои молитвы были услышаны, когда нам дали десять минут, чтобы сходить в туалет и попить.
Я удивленно округлила глаза и посмотрела на нее в зеркало. Видимо, я была не единственной, кто заметил онемевшего человека, который присутствовал на собрании, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди.
— Это действительно так, да?
Она кивнула, будто это угнетало ее.
— Он ничего не сказал, Сал. Я имею в виду, разве это не странно? Даже Филлис, старая ведьма и тренер по фитнесу, время от времени разговаривает. — Она высоко подняла плечи. — Это странно.
— Очень странно, — согласилась я. — Но ты не можешь сказать…
Дверь открылась, и вошли три новенькие девушки из команды, подшучивая друг над другом.
Дженни бросила на меня предупреждающий взгляд в зеркало. Что еще может быть более очевидным, чем немедленное прекращение разговора, когда мимо проходят другие люди? С таким же успехом я могла бы вытатуировать на лбу слово «попалась». Поэтому я выпалила первое, что пришло в голову:
— ...что ты не просила класть лук в гамбургер, не прозвучав как стерва…
Одна из девушек улыбнулась мне, прежде чем войти в кабинку, две другие нас проигнорировали.
Дженни прикусила губу, когда вновь прибывшие зашли в кабинки.
— Да, ты не можешь жаловаться на это?.. — «Что это было?» — одними губами спросила она, как только они вошли.
— Это первое, что пришло мне в голову! — так же одними губами ответила я, пожав плечами.
Дженни зажала ноздри, ее лицо покраснело.
— Я знаю, ладно? — Я развела руки в стороны в жесте «а что я должна была сказать?», но она была слишком сосредоточена на том, чтобы не рассмеяться, и не увидела меня в зеркале. Боже, она никак не улучшила наш вымышленный разговор. — Я точно просила без лука. Вроде. Не то чтобы у меня на него аллергия.
К этому моменту Дженни уже прижалась лбом к столешнице, а ее спина выгибалась от сдерживаемого смеха.
Я легонько пнула ее в колено, как раз когда в одной из кабинок спустили воду. Она подняла глаза, и я одними губами сказала ей:
— Прекрати. — Она перестала? Нет. Даже близко нет.
Очевидно, это было для нее слишком, чтобы продолжать разыгрывать этот спектакль.
Одного взгляда достаточно, чтобы девочки увидели, как Дженни теряет самообладание из-за лука. Боже, я действительно была ужасной лгуньей.
Я вытолкала ее из уборной как раз в тот момент, когда одна из задвижек повернулась.
— Ходят слухи, что ты скоро вернешься в национальную команду, что-нибудь слышно об этом?
Это был первый официальный день начала тренировок, и у меня от предвкушения зудели ноги. После почти шести месяцев игры в футбол с друзьями и семьей, на протяжении которых я тренировалась и сохраняла лучшую физическую форму самостоятельно, я была готова.
И, конечно же, меня поймал журналист «Тренинг инк» — популярного интернет журнала.
На первых двух вопросах все шло нормально.
Это все еще не означало, что я собираюсь открыть свой большой рот и рассказать ему все свои самые большие секреты. Туманно, Сал. Никогда ничего не подтверждай и не отрицай.
— Я так не думаю. Моя лодыжка все еще не в той форме, в которой должна быть, и я занята другими важными делами.
Ладно, это было не так уж и плохо.
— А? — Он приподнял бровь. — Например, какими?
— Я работаю с подростковыми спортивными лагерями. — Я опустила другие детали своей жизни, которые не были гламурными и не имели ничего общего с футболом. Никто не хотел слышать о нашей жалкой зарплате и о том, что большинство из нас вынуждены были иметь вторую работу, чтобы сводить концы с концами. Это не соответствовало тому представлению, которое большинство людей имело о профессиональных игроках в любом виде спорта. И никто особенно не хотел знать, что я занимаюсь ландшафтным дизайном, когда не играю за «Пайперс». Меня это нисколько не смущало. Мне это нравилось, и у меня была степень по ландшафтной архитектуре. Это занятие не было ни гламурным, ни красивым, но будь я проклята, если позволю кому-нибудь дурно отзываться о себе. Мой отец обеспечивал нашу семью, будучи «газонокосильщиком» или «садовником» и всеми другими вариантами профессий, которые могли поставить еду на наш стол. В тяжелой работе нет ничего постыдного, этому они с мамой учили меня с самого раннего возраста, когда я переживала о том, что думают другие люди. Люди смеялись и отпускали шуточки, когда папа забирал меня из школы с газонокосилкой и другими инструментами на заднем сиденье потрепанного грузовика, в дурацкой шляпе и старой потной одежде, знавшей лучшие времена.
Но как я могла дать отцу повод расстраиваться из-за их отношения, когда он забирал меня из школы, чтобы отвезти на футбольную тренировку? Или сначала он брал с собой на одну-две работы, а затем вез на тренировку. Он любил нас и жертвовал собой, чтобы мы с Эриком могли играть в этих командах с их большими гонорарами и униформой. Мы попали сюда, потому что он работал, как проклятый.
Когда я стала старше, люди просто находили все больше поводов, чтобы придираться ко мне и насмехаться. Меня называли занудой, выскочкой, сукой, лесбиянкой и сукой-лесбиянской больше раз, чем я могла сосчитать. А все потому, что я любила играть в футбол и относилась к этому серьезно.
Однажды один из моих тренеров в U-20 (Примеч.: Соревнования для молодежных (не старше 20 лет) команд) отозвал меня в сторону после того, как некоторые из моих товарищей по команде стали относиться ко мне негативно. Потому что я отклонила приглашение потусоваться, решив вернуться домой и немного отдохнуть. И сказал:
— Люди будут судить тебя независимо от того, что ты делаешь, Сал. Не слушай, что они говорят, потому что, в конце концов, ты должна жить со своими решениями и тем, куда они тебя ведут. Никто другой не проживет твою жизнь за тебя. — В большинстве случаев, было легче сказать, чем сделать, но вот я здесь. Я получила то, ради чего так упорно трудилась, так что все это было не напрасно.
Когда постарею, и лучший период в моей карьере закончится, я смогу посещать сотни вечеринок. Но у меня есть только первая половина жизни, чтобы заниматься тем, что я люблю. Мне посчастливилось найти то занятие, что мне нравилось, и в чем я стремилась быть лучшей. Я не собиралась упускать шанс, который мне дали.
Иногда, правда, мне не хотелось оправдываться за то, чем я люблю заниматься, или за то, что я так много сплю, или почему я не ем жирную пищу, от которой потом у меня будет несварение желудка, или за то, что я не люблю находиться рядом с курильщиками. Этот парень был одним из тех людей, на которых я предпочитаю не тратить свое время. Поэтому я не стала ничего объяснять.
Журналист приподнял брови почти до линии роста волос.
— Как проходят ваши футбольные сборы?
— Великолепно.
— Как вы относитесь к критикам, утверждающим, что «Пайперс» должны были нанять тренера с лучшей квалификацией, чем Рейнер Култи?
Это действительно начинало сильно раздражать. Култи, Култи, Култи. Черт возьми. Честно говоря, я удивлялась, как еще не сбрендила. Но могу ли я признаться в этом? Ни в коем случае.
— Мне говорили, что я слишком мала ростом, чтобы быть хорошим футболистом. Вы можете делать все, что хотите, пока прилагаете достаточно усилий. — Может быть, это и не правда, ведь Култи, казалось, совсем не интересуется нами, но слова уже вылетели у меня изо рта, и я не могла взять их обратно. Так что…