Это была его вина. Во всем виноват Култи.
— Саломея! Саломея Касильяс!
Я нарочно низко опустила голову, чтобы журналисты, слонявшиеся рядом с полем для тренировок, не увидели меня за группой игроков, с которыми я шла. Черт возьми.
— Сал!
Дженни фыркнула, когда я остановилась, и прошла мимо меня. Предательница. Заставив себя вежливо улыбнуться, я оглянулась на женский голос, зовущий меня по имени. Она поспешила ко мне с диктофоном в руке и такой широкой улыбкой, что я не смогла бы с уверенностью сказать, была она подлинная или нет. Теперь уже ничего нельзя было сказать наверняка.
— Привет, — поздоровалась я.
— Эй, большое спасибо, что остановились, — сказала она, убирая с лица длинные волосы. — У вас найдется для меня пара минут?
Это мое «конечно» прозвучало на удивление убедительно. Честно говоря, я не имела ничего против кого-либо в средствах массовой информации. Но нормально относиться к ситуации мне мешали мое неловкое поведение и нелюбовь к интервью, особенно зная, что мои слова задокументированы и могут быть направлены против меня. Всегда есть такая вероятность.
Она одарила меня улыбкой, держа в руках диктофон.
— Я запишу все, если позволите. — Я так и сделала. — Ладно, еще раз спасибо. Меня зовут Кларисса Оуэнс, и я работаю на «Светскую Джейн».
Сайт, о котором я слышала. Ладно, это было не так уж и плохо.
— Каково это — работать с одним из самых сексуальных мужчин в мире?
И-и-и… Снова… Это было крушение дирижабля «Гинденбург». Грохот и пламя, а потом грохот и пламя еще раз.
Я моргнула, глядя на нее.
— Вы имели в виду тренера Култи? — Не похоже, чтобы большинство женщин находили Гарднера красивым. Он был красив, по крайней мере, на мой взгляд, просто не в общепринятом понимании этого слова. Мне нравились его седеющие волосы, у него были классические черты лица, он был в хорошей форме, и у него была идеально круглая попа.
Но…
Кларисса Оуэнс по-женски рассмеялась.
— О, ты знаешь, о ком я говорю, глупышка. Рейнер Култи. Каково это — тренироваться с одним из самых сексуальных спортсменов в мире?
Мне потребовались все силы, чтобы не посмотреть на небо и не попросить божественного вмешательства. Я несколько раз открыла и закрыла рот, будто волшебным образом пыталась заставить слова появиться вместо полной тишины.
— М-м-м... ну. Он помощник тренера, и он был одним из величайших игроков в нашем виде спорта, так что это довольно интересно.
— Уверена, так и есть, — сказала она. — Скажите, он носит трусы или боксеры?
Откуда, черт возьми, мне было знать?
— Я... понятия не имею, но надеюсь, что под формой у него что-то есть.
— А какие у него интересы?
— Думаю, единственное, что его интересует — победа.
Мисс Оуэнс бросила на меня раздраженный взгляд.
— Он одинок?
Я еще раз моргнула и, наконец, оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что никто не издевается надо мной. Когда я снова посмотрела на нее, то опять моргнула.
— Это что, шутка?
— Нет.
— Вы уверены?
— Да.
Потребовалось мгновение, прежде чем мне удалось взять себя в руки.
— Култи — мой тренер. Он лучший футболист, который когда-либо играл в Хьюстоне, да и в Техасе в целом, и нам невероятно повезло, что он здесь... — Даже если он вообще ничего не делал, но зачем убивать иллюзию? — Я уважаю его, как и вся команда, потому что он великий спортсмен. Его личная жизнь — это его личное дело, и я понятия не имею, чем он занят, когда его здесь нет.
— О. Ладно... ты можешь рассказать мне еще что-нибудь о нем, чего, по-твоему, публика не знает?
Что он именно такой ублюдок, как о нем говорят? Или что он слишком много выпил в баре, и мне пришлось забирать его, и благодарности за это я так и не увидела? Я убедилась, что ни одна из этих мыслей не отразилась на моем лице, когда пожала плечами, стоя напротив женщины, которая просто делала свою работу. Она не виновата в том, что люди действительно хотят знать подобные вещи.
— Мне очень жаль. Я действительно не знаю. Я видела, как он носил фиолетовые носки однажды. Это все, что знаю. — Я поделилась с ней жалким кусочком информации. На нем были ярко-фиолетовые носки, это факт.
Она бросила на меня взгляд, который говорил: это было не то, на что она надеялась. Но еще она поняла: это единственное, чего она от меня добьется. К несчастью для нее, она еще не подозревала, что большинство из нас не в состоянии рассказать ей ни одной пикантной сплетни. Никто ничего не знал о Немце, кроме, может быть, Грейс. Может быть. Она была единственной в команде, с кем он когда-либо разговаривал, но Грейс была слишком серьезным профессионалом, чтобы рассказать журналистам хоть что-то.
Мы быстро попрощались друг с другом, и каждая пошла своей дорогой.
Но я не могла избавиться от раздражения, когда меня спрашивали о таких вещах. Более чем вероятно, я просто не могла отделаться от того факта, что это были вопросы о гребаном мудаке.
Я заставлю тебя пожалеть об этом.
Ладно, Лицо Со Шрамом. Сыр и гребаные крекеры. Черт побери.
Мне пришлось подавить крик, который раздавался внутри меня.
Он хоть представлял, что значил для меня, когда я была юной? Конечно, нет, но это не имело значения. Я там, где я есть, потому что ребенком думала, что он мог достать с неба Луну. Потому что считала его величайшим игроком на свете и хотела быть им… ладно, и быть с ним, но все равно. Я часто вступала в споры с людьми, которые плохо отзывались о нем.
Вот на что это было похоже. Даже сейчас я защищала его как объективный, непредвзятый игрок, потому что со статистикой не поспоришь. Он был потрясающим, и за этим заявлением не скрывалось ничего эмоционального.
Култи был невероятным игроком под слоем дерьма, в которое он себя завернул.
Долбаный придурок.
— И как все прошло? — с улыбкой спросила Дженни, когда я села рядом с ней.
Я даже не пыталась скрыть, как закатила глаза.
— Она спросила меня, одинок ли он.
Она фыркнула.
— Мне следовало бы сказать: «Нет, я познакомилась с его спутником жизни несколько дней назад. Он великолепен». — Я слегка улыбнулась ей, вытаскивая свои вещи из сумки. — Может быть, в следующий раз так и скажу.
— Вчера один из них спросил меня, не думаю ли я, что он готовится к возвращению. Потом, когда я забирала почту, мой сосед сказал: «Привет, Дженнифер, ты не могла бы достать мне билеты на свою следующую игру?» Я даже не знаю его имени! — воскликнула она. — За день до этого тетя спросила меня, нельзя ли ей как-нибудь заглянуть ко мне во время тренировки. А она даже не любит футбол.
Дженни никогда не жаловалась, поэтому упоминание об этом кое о чем говорило.
Я кивнула. Я не доверяла словам, которые, вероятнее всего, могли вырваться из моего рта.
— Женевьева сказала, что ее босс пообещал ей прибавку к жалованью, если она принесет ему то, что принадлежит сама-знаешь-кому.
Не удивлена. С другой стороны, я была уверена, что если отдам нижнее белье Култи Марку, он, скорее всего, даст мне недельный отпуск и все равно выплатит мне мою половину.
— Сегодня утром я слышала, как Харлоу сказала репортеру, что пришла играть, а не говорить о своем тренере.
Мы обе фыркнули.
— Ну, что будем делать? Жаловаться на все это внимание? Я уже рассказала о странных письмах, которые получала об Эрике, и они пытались изменить ситуацию так, чтобы все выглядело позитивно. Эрик сказал, что Култи предложили какую-то крупную сделку с европейской командой, и он отказался. Владельцы не захотят рисковать, если есть возможность его потерять. — Я снова подумала, о той ночи в баре и его угрозе, и почувствовала знакомую вспышку разочарования, пробежавшую по моей спине, прежде чем затолкнула ее подальше. — Ох, ладно.
Дженни согласно кивнула.
— Надеюсь, с началом сезона все успокоятся.
— Я тоже.
Глава 7
Жизнь и тренировки в течение следующих нескольких дней шли своим чередом.
Каждое утро на поле появлялось, по меньшей мере, пара репортеров. Обычно в течение нескольких дней это были одни и те же люди, потом они менялась, и появлялись другие. Гарднер руководил тренировками вместе с тренером по фитнесу и еще одним своим помощником, в то время как печально известная Франкфуртская сосиска, делал то, что и всегда — очень много ничего.