— Замедляешься? — Я задыхалась, пытаясь обмануть его и убежать влево.
Он хмыкнул, грубо и резко сказал:
— Кончай болтать и играй.
Да, он определенно был измотан. Краем глаза я заметила несколько человек, сидевших на краю стола у маленького поля, на котором мы играли. Они сидели и смотрели. Но именно тогда Култи встал у меня на пути, чтобы попытаться подставить подножку.
— Ты осел, — прошипела я, едва не задев его.
Он использовал мою рассеянность и злость, чтобы украсть мяч.
В конце концов, я забрала его обратно. И когда собрала последнюю каплю энергии, которую была готова потратить, и действительно приложила все усилия, чтобы достичь ворот, я забила гол. Я вскинула руки вверх и показала «Королю» язык.
— Я выиграла.
Да, я вела себя совершенно не профессионально и по-детски.
Просто чтобы еще больше подыграть мне, наша аудитория на краю поля начала аплодировать.
Кого-то это не позабавило. Я бы даже сказала, что он выглядел немного взбешенным.
Мне это понравилось.
— Oye! Muchacha! Es el Aleman? — крикнул кто-то с края поля. (исп. Эй, красотка, это Немец?).
— Callate tonto! — ответил кто-то еще, приказывая парню заткнуться. (исп. Заткнись, дурак!).
Я посмотрела на страдающего от боли неудачника передо мной, не зная, что делать. Теперь, когда я получше разглядела людей в стороне, заметила, что все они были латиноамериканцами лет под тридцать и старше. Немец никак не отреагировал ни взглядом, ни жестом.
— Amiga! Es Kulti? (исп. Подруга! Это Култи?).
Там было всего шестеро человек…
Я снова посмотрела на Култи, но он только пожал плечами.
— Si es, — призналась я. — Pero no le digan a nadie. (исп. Да. Но никому не говори).
Группа взорвалась.
— No chinges! — без обмана, все верно. (исп. Не врешь!).
Не успела я опомниться, как они уже стояли на ногах, положив руки на голову, и теряли рассудок. Ребята подошли к Немцу, быстро заговорили по-испански и смотрели на него так, словно никогда раньше не видели ничего подобного.
Только когда я услышала, как первый, кто заговорил, сказал: «No me digas!» (исп. Не верится!), я услышала, как Култи ответил на безупречном испанском, объясняя, что он настоящий, а не призрак:
— No soy fantasma. (исп. Я не призрак).
Ребята снова потеряли голову.
— Вы говорите по-испански! — воскликнул один из них на том же языке. Немец пожал плечами и одарил их легкой улыбкой.
В течение следующих нескольких минут я наблюдала, как странные люди выпалили несколько вопросов, и на них ответили по-испански с акцентом, который соперничал с моим.
Я не собиралась привирать, даже капельку. Помимо обладателей большой упругой накачанной задницы, еще я питала слабость к парням, которые говорили на разных языках. В то время как Рейнер Култи был настолько впечатляющим представителем мужского пола, насколько это вообще возможно физически, то, как он говорил на испанском, умножило его привлекательность примерно на тридцать процентов.
Ладно, минимум на тридцать процентов.
Но я не могла и не хотела думать об этом слишком много. Он был моим тренером.
И я была его другом. Или что-то в этом роде.
Глава 16
Первый признак того, что что-то не так, появился два дня спустя, когда в середине тренировки «Пайперс» я заметила трех человек на краю поля. Двоих из них я узнала — они из офиса команды, а третий человек, который нес аптечку, был незнакомцем. Только в редких случаях руководство появлялось на тренировках — если на поле были фотографы или шла показательная игра, и никогда без причины.
Второй признак того, что что-то случилось, был, когда они подошли к Гарднеру. Меня немного беспокоило, как он реагировал на то, что ему говорили. Он выглядел раздраженным и, возможно, возмущенным. Добродушный и спокойный Гарднер в девяносто девяти процентах случаев, рассержен?
Ох. Нет.
Затем раздались хлопки. Встреча ладони с ладонью, которая приостановила нашу разминку.
— Леди, сегодня у нас будет легкий день.
Легкий?
Дурные предчувствия пробежали по моей спине.
— Судя по всему, сегодня мы проводим тест на наркотики. Не о чем беспокоиться.
— Как большинству из вас известно, в период игрового сезона игроки во всем мире подвергаются случайному тестированию на наркотики. Если мы сможем заручиться вашим сотрудничеством, то быстро справимся с этим, и после того, как ваш образец будет получен, вы свободны до конца утра, — объяснил Гарднер, разочарование прослеживалось в его словах.
Случайное тестирование на наркотики? В последний раз меня случайно проверяли на наркотики еще в колледже. Условие, включенное в контракт каждого, было скорее событием типа затмения. Если бы захотели, они могли бы проверить это в любой момент, но, кроме медицинских осмотров и анализов крови, которые мы делали в начале каждого сезона, я никогда не слышала об этом.
Так что да, это было чертовски странно.
Мне нечего было скрывать. Самым тяжелым лекарством, которое я принимала, было безрецептурное болеутоляющее, и это бывало только при ужасной ситуации, как с моей ногой.
У меня не было причин думать, что тестирование имеет какое-то отношение ко мне.
Потом Гарднер вызвал меня к себе в кабинет.
— Сал, присаживайся, — сказал Гарднер со своего места за столом.
Я неловко улыбнулась ему и села.
Тренеры просто так не звонили тебе после тренировки, в тот день, когда проходил случайный тест на наркотики, и не просили зайти поболтать. Они этого не делали. Мы с Марком сидели в оранжерее и выбирали однолетние растения для проекта, когда раздался звонок. С тех пор я умирала от ужаса.
Было всего несколько причин, по которым Гарднер не мог просто сказать мне по телефону, чего он хочет — они продали меня, выкинули меня или как-то сверхбыстро пришли результаты теста, и они обнаружили что-то в моей моче, что говорило о том, что я принимаю допинг.
Я и допинг. Иисус Христос.
Я не была настолько крутой или несокрушимой, чтобы не переживать о потере контракта.
Во-первых, я не хотела, чтобы меня продали. Во-вторых, я чертовски не хотела, чтобы меня исключили из команды, хотя мой контракт был действителен еще один год, но все равно никогда не могла быть уверена. В-третьих, я чертовски уверена, что не глотала ничего, что было бы хоть отдаленно незаконным.
Но все же.
Мне удалось объяснить Марку, что происходит, и его взгляда «О, черт» было достаточно. Сделав глубокий вдох, я сжала бедра и собралась с духом. С таким успехом я могла бы проглотить пилюлю.
— Итак, что происходит, Джи?
Он откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и улыбнулся.
— Сразу к делу, вот почему ты мне нравишься, Сал.
Гарднер конечно мог любить меня, но он не говорил мне, что происходит.
— Ты избавляешься от меня? — К моей чести, мой голос звучал спокойно, совсем не так, будто я была на грани того, чтобы ударить битой по его офисной мебели.
Разнести битой его кабинет? Боже милостивый! Мне нужно было сбавить тон.
— Нет. — Он отшатнулся. — Откуда, черт возьми, ты это взяла?
— Ты попросил меня прийти к тебе в кабинет, чтобы поговорить со мной наедине, и сегодня днем у нас был тест на наркотики. — У меня едва не вырвалось «Алл-о-о-о!».
Он закатил глаза, потянувшись рукой к затылку.
— Черт. Я не думал об этом. Извини. Я не поэтому хочу с тобой поговорить.
Да, это было не совсем убедительно.
— Меня не волнуют результаты. Я уверен, что с ними все в порядке, но я действительно попросил тебя прийти из-за теста на наркотики. У меня был интересный разговор с Сиеной чуть раньше.
— Ладно.
— Она сказала, что в эти выходные пришло письмо, где говорилось о тебе, и были довольно дикие обвинения.
Вот сука. Эта чертова сука. Не нужно быть гением, чтобы понять, от кого пришло электронное письмо. Я сжала бедра чуть сильнее, сдерживая ярость, клокочущую внутри меня.
Сначала кто-то из команды сдал меня Кордеро, а теперь Эмбер поливала меня дерьмом? Я не считала себя плохим человеком. Время от времени я выполняла общественную работу, бесплатно стригла газон у пожилых соседей и улыбалась незнакомцам. Конечно, иногда у меня были плохие мысли о людях, но это никогда не приводило к действиям, хотя мысли не становились от этого лучше. На свете есть люди лучше меня, и, черт возьми, есть люди и хуже.