— Руку убрал, — говорю я ему на ухо.
Мужчина напрягся, обернулся.
Я чуть выше его.
Я гораздо шире.
Поэтому все его наигранное возмущение, все крики типа «да что вы себе позволяете, я просто стоял», застревают в его глотке.
— Знаешь, что бывает с педофилами? — говорю я вполголоса. — Если я скажу, чем ты занимался, эта толпа тебя порвет.
Я вру. Всем будет плевать.
Но сказанное срабатывает. Мужчина бледнеет, потеет и бочком лезет в сторону.
Развить конфликт дальше у нас не выходит — он не настроен на это, а у меня нет ни времени, ни желания.
Автобус останавливается. Двери расходятся. Девушка пулей вылетает из машины, я выхожу следом и выкидываю права с бумажником в ближайшую мусорку. Возиться с картой у меня нет желания, поэтому роняю ее на тротуарную плитку — возможно, кто-то найдет и закупится продуктами прежде, чем извращуга успеет заблокировать ее.
За десять минут дохожу до школы — ничем не примечательной общественной школы Красноярска, и вхожу в ворота, покрытые налётом ржавчины.
Школьная парковка забита машинами — сегодня концерт в актовом зале, потом вручение аттестатов, а вечером уже в кафе состоится сам выпускной. Та часть, на которой, судя по фильмам, школьники обычно напиваются вином, пронесенным в бутылках из-под сока, а потом едут на озеро, водохранилище или речку «встречать рассвет». Кому-то везет, и он встречает рассвет в кустах со школьной любовью. Кому-то не везет, и он смотрит, как его школьная любовь уходит в кусты «встречать рассвет» с кем-то другим — постарше, поопытнее и понаглее.
Пожалуй, до вручения аттестата я досижу. На выпускном даже не появлюсь — у меня особые отношения со сном. Не хочется вырубиться часов в двенадцать, посреди праздника.
Да и не слишком охота проводить время в компании одноклассников. За одиннадцать лет как-то приелись эти лица. С Олегом и еще парочкой ребят я не прочь посидеть и выпить, но в огромной компании, где будет наш классный руководитель, учителя и родители каждого ученика… Нет, это явно не лучшая компания на сегодняшний вечер.
Надеюсь, отец не будет ворчать, что я пропустил посиделки в кафе, которые он еще месяц назад оплатил из своего кармана. Мачеха была бы рада бесплатно напиться, но ее я на выпускной не позвал. Отца пригласил, но он, как всегда, на работе. Мама тоже вежливо отказалась, несмотря на мои заверения, что отца на мероприятии не будет.
Уже в школе киваю старичку-охраннику, на ближайшей лавке переобуваюсь в неудобные туфли и поднимаюсь по лестнице в актовый зал. Мимо проносятся учителя, меня они не замечают.
Большинство одноклассников уже пришли. Кто-то занял задние места, кто-то сел на передних и средних рядах, рядом с родителями.
Сажусь на свободное место между центральными и задними рядами. Оттуда вижу весь наш класс, всех учителей и родителей, сидящих впереди.
До начала концерта остается еще десять минут. Кто-то проводит это время в разговорах, кто-то носится за кулисами, спешно переставляя и подготавливая декорации. А кто-то коротает время, унижая других.
На заднем ряду между широкими плечами Артема и Санчи сидит и ловит оплеухи Гоша.
Гоша. Груша для битья. Слишком толстенький, слишком низкий, слишком жалкий и трусливый, чтобы дать сдачи.
Против него все драчуны класса сплотились воедино. Гоша стал смазкой, которая устранила конфликты между остальными. После того, как прежняя груша для битья и издевок перевелась в другую школу, он прочно занял её место.
— Да пацаны, ну зачем, да не надо, пацаны… — нюнит Гоша, вместо того, чтобы врезать обидчику по носу. Да, после этого его изобьют, но свою порцию унижения он получит в любом случае, а когда начнет огрызаться, от него и отстанут. Кому охота вместо сладкой травли мягкого безобидного чудика каждый раз получать в нос?
Однако, сегодня — последний день, когда наш класс собралась в полном составе. Гоша наверняка думает, что уже поздно огрызаться, что можно потерпеть последний день, последний раз, а потом — с улыбкой отправиться в счастливую взрослую жизнь.
Если бы так относились ко мне, я наверняка выбрал бы самый последний день, чтобы сполна рассчитаться с обидчиками. Хотя нет — мне даже сложно представить, что я бы дошел до такого. Как можно давать себя в обиду и жалко улыбаться в обмен на издевки и оплеухи?