В Новой Зеландии также был обычай поддерживать огонь; у маори считалось даже признаком вежливости и доказательством дружбы уступать посетителю свою долю огня домашнего очага. Когда Банкс и д-р Соландер, спутники Джэмса Кука в его первом кругосветном путешествии, попали в маленькую семью маори, расположившуюся вокруг огня под открытым небом, то каждый получил в подарок не только рыбу, но и по головне для поджаривания ее. Индейцы Северной Америки в прежние времена всегда брали с собою огонь при своих охотничьих походах; для этого им служил трут (древесная губка), который поддерживался в тлеющем виде с утра до вечера. Зажигались такие древесные губки, конечно, от домашнего очага, на котором в хижине непрерывно поддерживался огонь хранительницей очага — сквау.
Австралийцам, по их сказаниям, огонь был принесен с востока в тлеющем стебле камыша; совершенно так же в свое время осчастливил человечество божественным огнем и наш многославный Прометей. Художественное воспроизведение мифа о Прометее вылилось в вполне определенные формы, — как, например, на великолепном панно, украшающем вестибюль красивого нового здания Лейпцигского университета: титан с ярко пылающим стеблем ассафетиды в высоко поднятой правой руке стремительно несется с неба на землю. Хотя картина производит необыкновенно сильное впечатление и приковывает к себе внимание, однако, совершенно не отвечает этнографической правде. Согласно этнографическим данным, стебель ассафетиды следовало бы изобразить весьма скромно окруженным едва заметным облачком восходящего дыма; древним грекам огонь достался, наверное, не в ином виде, чем диким народам, — в виде скромного, но оттого-то и долго тлеющего огня в стебле растения с мягкой сердцевиной. По свидетельству Прокла и Плиния, нартекс, обыкновенная вонючка или ассафетида (Ferula communis), служила обитателям южных стран за 2000 лет до нашего времени совершенно так же, как служит теперь сердцевина камыша австралийцу для сохранения внутри стебля тлеющей искры, — и едва ли иначе было четыре или десять тысяч лет назад; едва ли иначе обстояло дело и у тех народов, у которых предки греков некогда получили огонь, как нечто совершенно новое и непостижимое. Сердцевина ассафетиды еще и поныне служит в Греции в качестве трута.
Далее, когда группа греков отправлялась в путь для основания новой колонии, она брала с собою в новое поселение и огонь из родной общины. Если же греки, в силу каких-либо причин, вынуждены бывали добыть новый огонь, то во всех случаях, когда надо было подчеркнуть старинную традицию, прибегали не к давно уже бывшему в употреблении огниву, а привозили огонь иногда из очень отдаленных местностей. Таким образом, всякий раз отмечалось, что древнейшим способом получения огня было заимствование. Лемнос ежегодно посылал корабль на остров Делос, чтобы привезти оттуда огонь, который потом непрерывно поддерживался в течение года. Когда же спартанский царь отправлялся во главе своего войска в поход, его сопровождал огненосец с тлеющим огнем, взятым с очага родины; в продолжение всего похода пользовались только этим огнем.
Обратимся теперь к нашим странам. Когда северные сородичи немцев отправлялись в завоевательный поход, они непременно брали с собою из отчизны горящую головню. Даже когда в IX веке норвежцы отправились в Исландию, они захватили с собою родной огонь, чтобы присоединить к себе новую страну и освятить ее огнем. В позднейшее время, когда вследствие земельной тесноты, захват новых земель пришлось ввести в известные границы, единица площади еще определялась пространством, какое один человек мог «объехать с огнем» в течение дня.
Так было за тысячу лет до нас. Из этого древнего обычного права заимствования огня развилась впоследствии обязанность давать огонь. В Афинах государство признавало обязанность не отказывать просящему в огне.
Цицерон в своей речи об обязанностях выражает пожелание, чтобы и незнакомцу не отказывалось в огне, а Плавт включает в сферу этих правоотношений даже человека чужого племени и врага. В древнем Риме считалось далеко не легким наказанием быть исключенным из пользования водой и огнем: то и другое считалось в социальном смысле одинаковым. Впрочем, и мы, люди новейшего времени, устроены нисколько не иначе. Хотя в настоящее время мы едва ли занимаем огонь очага, но мы сохранили обычай, лишь недавно угасший в западной Германии — обычай, оставлять сучковатый обрубок плотной консистенции тлеть в течение года под пеплом. В нашем коксе этот обрубок продолжает жить в измененном виде. Да и заимствование огня производится повсюду тысячу раз в день. Прохожему на улице захотелось закурить. Табак уже у него в зубах, но нет самого главного. Орлиным взором разглядывает он прочих смертных вокруг себя. — «Ага, вот! Позвольте позаимствоваться у вас огоньком?» — «Пожалуйста, с большим удовольствием». — Хотел бы я видеть такого представителя современной культуры, который дерзнул бы уклониться от этой обязанности!