Культура и мир детства

Характер Амитоа из Ливо был женским аналогом темперамента Вабе. Крепко сложенная, с ястребиным лицом и угловатым телом, начисто лишенным всех признаков женственности, с уже усохшими грудями, несмотря на то что ей было всего тридцать пять, она прожила довольно бурную жизнь. Ее мать была страстной, необузданной женщиной, и Амитоа с сестрой унаследовали ее характер. Амитоа была помолвлена в детском возрасте с юношей, который вскоре умер. По наследству ее передали человеку, который был много старше ее, к тому же болел. Хотя девушки арапешей и предпочитают молодых мужчин, они это делают не в силу их большей физиологической потенции, но прежде всего потому, что они менее серьезны и напыщены, и потому, что они более обязательны в отношении своего семейного долга. Только Амитоа из всех арапешских женщин, известных мне, четко осознавала свои сексуальные потребности и оценивала супруга с точки зрения его возможностей удовлетворить их. Только она понимала значение оргазма в половом общении. Другие же женщины, к нормативам которых она должна была приспосабливаться, не получали в половом общении даже простой релаксации и описывали свои ощущения после полового акта как некую неопределенную теплоту и чувство облегчения. Амитоа презирала своего робкого, хворого супруга. Она посмеивалась над его распоряжениями и порывисто убегала от него, услышав какой-нибудь упрек с его стороны. В конечном итоге, взбешенный ее неподчинением — ее, ребенка, чьи груди еще даже не опали, в то время как он уже был пожилым человеком,— он попробовал проучить ее, схватив головню из очага. Она вырвала ее у него из рук, и ему, вместо того чтобы нанести удары, пришлось получить их самому. Он схватил топор, но жена вырвала и его. После этого он позвал на помощь, и младший брат выручил его. Этой сцене суждено было повторяться в жизни Амитоа много раз.

Через некоторое время она сбежала в Кобелен, деревню, расположенную ближе к побережью, с которой ее родная деревня имела широкие церемониальные связи. По обычаю всех женщин с равнины, известных ей по встречам в родной деревне, она переходила от одного мужчины к другому, требуя, чтобы он взял ее. Но старики сказали, что люди из Кобелена и люди из Ливо были связаны тесной дружбой в течение многих поколений и потому никакая неуравновешенная женщина, явившаяся непрошеной в их среду, не может нарушить эту старую дружбу. Молодые люди заколебались. Амитоа с ее горящими глазами и решительными, страстными манерами была очень агрессивна и вместе с тем очень привлекательна. Им было достаточно хорошо известно, что такие женщины становятся плохими, ревнивыми женами и что она слишком сексуальна, чтобы ямс хорошо рос поблизости от нее. И все же они позабавились мыслью о принятии Амитоа в свою среду. Она вернулась в Ливо, чтобы посетить брата, и получила суровую отповедь от него за брошенный дом. Когда он попытался прибегнуть к силе, она снова сбежала в Кобелен. Пока она отсутствовала, ревнители морали приняли решение. Она поселилась среди женщин одного семейства, торговавшего с ее отцом, и никто не хотел взять ее в жены. Ей, разъяренной и обескураженной, снова пришлось вернуться в Ливо, о чем предварительно был извещен ее супруг. В это время он и его клан утешили себя неким магическим объяснением ее поведения. Люди с равнин сделали вишан,разновидность колдовства, когда один член общины действует через “грязь” другого. Именно эта магия и заставила ее сбежать, как объяснил по прошествии долгого времени один из членов клана ее супруга: “Люди сказали моему дяде: „Твоя жена поблизости. Пойди и верни ее". Он с двумя младшими братьями спустился к реке и стал ждать. Амитоа, “те одна женщина и старший брат ее отца пришли купаться. Амитоа стала снимать юбку, тогда мой дядя схватил ее за руку. Она стала звать на помощь своего дядю: “Дядя, они похищают меня”. Но ее дядя сказал: „А кто платил за тебя, кто тебя кормил? Разве это делали мужчины из Кобелена? Разве не твой муж схватил тебя? Если бы это был другой мужчина, то ты имела бы право кричать. Но это твой муж''. Тогда закричала другая женщина: „Они уносят Амитоа". Мой дядя крикнул: „А ну-ка принесите копья". Все они убежали, и дядя вернул Амптоа домой. По своей привычке вся она была разукрашена. На ней было много браслетов и серег. Она сидела в центре деревни и плакала. Мой дядя сказал ей: „Я, твой муж, вернул тебя домой. Если бы это был не я, то ты могла бы плакать". Она осталась и зачала и родила девочку. Амитоа хотела задушить ее. Но другие женщины удержали ее. Она снова захотела убежать. Мой дядя побил ее и заставил кормить ребенка. Она снова забеременела. Родился мальчик. Она родила его тогда, когда рядом с ней никого не было, и она наступила ему ногой на голову. Если бы рядом были другие женщины, мальчик бы жил. Останься он в живых, ему было бы столько же лет, как моему младшему брату. Мертвого ребенка похоронили”.

Это простое повествование со всей бесстрастностью молодого человека, бывшего мальчиком в те годы, описывает борьбу, которую выдержала Амитоа с традиционно-безмятежной ролью женщин. За первой попыткой детоубийства, отказом кормить ребенка последовали роды в скрытом месте, в кустарнике, сделавшие возможным убийство второго ребенка, а за ними — годы невротической тревоги. Амитоа была умной, энергичной, инициативной, увлекающейся личностью. Безвыходность конфликта между необузданностью ее натуры и традиционной податливостью женщин в этой культуре смущала ее не более, чем других женщин. Они единодушно высказались бы, что ей лучше было бы быть мужчиной, потому что она любит действовать, и, будь она мужчиной, ей было бы предоставлено более широкое поле для действий. Но при этом добавили бы, что и мужчиной она была бы непокладистым, спорщиком и зачинателем ссор.