Shweder, Richard A. 1996b. “The View from Manywheres”. Anthropology Newsletter 37, no. 9:1.
Shweder, Richard A., ed. 1998. Welcome to Middle Age! (and Other Cultural Fictions). Chicago: University of Chicago Press.
Shweder, Richard A., with М. Mahapatra and J. G. Miller. 1990. “Culture and Moral Development”. In Cultural Psychology: Essays on Comparative Human Development, edited by J. S. Stigler, R. A. Shweder, and G. Herdt. New York: Cambridge University Press.
Shweder, Richard A., with N. C. Much, M. Mahapatra, and L. Park. 1997. “The ‘Big Three’ of Morality (Autonomy, Community, Divinity) and the ‘Big Three’ Explanations of Suffering”. In Morality and Health, edited by P. Rozin and A. Brandt. New York: Routledge.
Spiro, M. 1961. “Social Systems, Personality, and Functional Analysis”. In Studying Personality Cross-Culturally, edited by B. Kaplan. New York: Harper & Row.
Stolzenberg, N. M. 1997. “A Tale of Two Villages (or, Legal Realism Comes to Town)”. In Ethnicity and Group Rights — Nomos XXXIX, edited by I. Shapiro and W. Kymlicka. New York: New York University Press.
IV. Азиатский кризис
Дуайт Перкинс
Законность, семейственность и азиатский способ ведения бизнеса
Во время финансового кризиса, который в 1997 году поразил Азию, а затем распространился далеко за пределы континента, много было сказано о тесных отношениях, сложившихся между бизнесом и государством в регионе. Наиболее часто в данной связи употреблялся термин «семейственность», причем из рассуждений на эту тему можно было понять, что названное явление во многом ответственно за кризис. Если бы экономики Восточной и Юго-Восточной Азии пошли другим путем, взяв за основу верховенство права и строгое соблюдение дистанции между бизнесом и государством, финансового краха могло бы и не быть — по крайней мере, так говорилось или подразумевалось.
К настоящему моменту опубликовано множество исследований о происхождении и сущности азиатского кризиса. Их результаты свидетельствуют, что природа отношений между бизнесом и государством на самом деле в значительной мере обусловила случившееся.1 Финансовая паника, начавшаяся с макроэкономического хаоса в Таиланде, а потом и в Южной Корее, лишь ускорила крушение их экономик, но глубина этого падения явилась прямым следствием системной слабости двух стран. Еще более ощутимо специфика отношений между бизнесом и государством повлияла на обвальный экономический спад в Индонезии и Малайзии.
Можно ли ограничивать роль «семейственности» лишь тем, что она послужила главной причиной негативных процессов в экономике четырех стран, или это — симптом какой-то более фундаментальной проблемы? Основная идея настоящей главы заключается в том, что сращивание бизнеса с государством в Азии — проявление более важного феномена, а именно, доверительного характера межличностных отношений, который обеспечивает безопасность сделок, представляющую собой неотъемлемый элемент любой эффективно работающей экономической системы.
Обществам, состоявшим из обособленных деревень или автономных феодальных поместий, не приходилось беспокоиться о безопасности экономических сделок. Старейшины и феодалы могли установить любые выгодные им правила. Вместе с тем, когда торговля осуществлялась на больших расстояниях, местные власти уже не гарантировали, что сделка пройдет в соответствии с установленными правилами. Торговец мог обезопасить себя, погрузив товар на собственное судно и настояв на немедленной оплате золотом или серебром. Он мог также нанять отряд наемников, охраняющих товар по пути следования и не позволяющих бандитам или жадным местным феодалам разграбить его. Сделки, осуществленные таким образом, отличались, однако, высокими трансакционными издержками и были оправданы только в том случае, если цена за единицу товара была чрезвычайно высока. Первые португальские, голландские и британские суда, ходившие в Азию за пряностями и шелком (многие из них мало чем отличались от пиратов), придерживались именно этой модели торговли.
Когда речь шла о торговле более дешевыми товарами, приходилось искать способы снижения себестоимости сделки. Государственная власть, а не каждый купец в отдельности, должна была обеспечить безопасность торгового пути по суше или воде. Более того, следовало избрать такой способ оплаты, который не предусматривал бы передачи большого количества золота, серебра, меди из одних рук в другие. Специалисты по торговле, судоходству и финансам справлялись со всем этим более эффективно, нежели управленцы общего профиля, пытающиеся держать под контролем все аспекты сделки, но у каждого из них должны были быть серьезные основания, чтобы полагаться на добрую волю партнеров.
В Европе и Северной Америке необходимая безопасность обеспечивалась законами при поддержке суда, который со временем все более освобождался от влияния других ветвей власти. Такое развитие правового порядка, поддерживаемое независимыми судьями, потребовало нескольких столетий и завершилось только в XVIII веке. Основной тезис этой главы заключается в том, что в развитии законодательной системы Восточной и Юго-Восточной Азии не наблюдалось ничего подобного. Вместе с тем азиатским государствам тоже была присуща торговля на большие расстояния как внутри стран, так и за их пределами, и эти экономические отношения нуждались в каком-то заменителе права. В данной роли выступила одна из сильных черт восточноазиатской культуры: доверительные межличностные отношения, основанные на семейных узах, а также на связях, выходящих за пределы семьи.
По меньшей мере со времен Конфуция семья играет в китайском обществе основополагающую роль. Конфуцианская система устанавливает строгую иерархию как внутри семьи, так и в ее взаимоотношениях с внешними властями вплоть до императора. Данная система по сей день остается центральным компонентом китайской, корейской и японской культур. Поскольку деловое сообщество Юго-Восточной Азии по большей части является китайским, упомянутые ценности важны для всего этого региона.
В ранних работах, посвященных взаимосвязи между конфуцианскими семейными ценностями и экономическим развитием, утверждалось, что традиционные для Азии моральные нормы препятствовали расширению бизнеса.2 Ключевой аргумент заключается здесь в том, что тесные семейные связи ведут к деспотизму, несовместимому с современной корпоративной экономикой, в которой универсалистские ценности вытесняют ценности патриархального типа. Такие рассуждения, неоднократно опровергаемые последующими китаеведческими исследованиями, послужили основой для дальнейшей критики семейственности.
В Китае, разумеется, всегда существовала собственная правовая система. В Юго-Восточной Азии также были свои законы, в основном внедренные колониальной администрацией. В китайском контексте, однако, нормативные акты исполнялись уездными чиновниками, которые занимали самую нижнюю ступеньку номенклатурной лестницы. Тем самым эти чиновники приобретали широкие полномочия в самых различных сферах, от сбора налогов до поддержания правопорядка. Иногда они считали себя обязанными заботиться о безопасности местных торговцев, но это отнюдь не было общей нормой. Заключая сделки, предприниматели редко обращались к правовым процедурам, поскольку законы не предполагали защиты контрактов. В большинстве случаев поход к судье означал полный экономический крах.
В силу сказанного китайским торговцам пришлось разработать собственную систему санкций в отношении тех, кто нарушал установленные правила сделок. Они основывали гильдии, формируемые не только по профессиональному, но и по территориальному признаку. Например, банкиры из провинции Шаньси вплоть до конца XIX века контролировали банковскую систему Китая. Подобные ассоциации были слишком большими для того, чтобы базироваться на одной- единственной семье, но в их основе лежали конфуцианские по сути отношения. Доверять землякам гораздо легче, поскольку в данном случае весьма высока вероятность того, что вы либо знаете своих партнеров лично, либо знакомы с членами их семей, либо же наслышаны об их репутации.
1
К настоящему моменту опубликованы многочисленные исследования природы и основных причин азиатского финансового кризиса 1997–1999 годов. См., например:
2
В 1950-е годы наиболее известная работа на эту тему была написана социологом Марион Леви. См.: Marion J. Levy and Kuo — heng Shih.