Решение таиландцев придерживаться фиксированного обменного курса вплоть до того момента, пока валютные резервы страны не иссякли, по меньшей мере отчасти вдохновлялось желанием содействовать финансовым учреждениям, которые назанимали за границей огромные суммы денег и долг которых вырос бы многократно, если бы тайский бат подвергся девальвации. В Индонезии игры президента Сухарто с валютным советом тоже, скорее всего, обусловливались стремлением помочь друзьям, опасавшимся последствий своих спекулятивных сделок с заимствованиями в долларах и иенах. Наконец, решение Малайзии прекратить конвертацию малазийского ринггита также диктовалось намерением защитить местных миллионеров от последствий их собственных рискованных операций.
Разумеется, эти рассуждения о мотивах, стоящих за конкретными правительственными решениями, весьма спорны и бездоказательны. Лица, их принимавшие, безусловно, не согласятся с подобными трактовками, предпочитая говорить о благе общества в целом. Кому-то из внешних аналитиков упомянутые шаги покажутся всего лишь неверными управленческими решениями. Несомненно, в этих историях присутствовало множество факторов, но из того, что нам известно об общей мотивации руководства трех рассматриваемых стран, изложенная выше версия предстает весьма правдоподобной.
Моральные проблемы, о которых здесь идет речь, в значительной мере вызваны склонностью к рискованным инвестициям и слабостью финансовых институтов. А такое поведение, в свою очередь, обусловило глубину экономического падения во время азиатского финансового кризиса. Нет ни малейших сомнений в том, что в основе данного феномена — чрезвычайно тесные связи между властью и деловыми кругами. Но, называя все это «семейственностью», мы вынуждены будем признать, что главной причиной происшедшего явилась коррупция; то есть получается, что азиатский способ ведения бизнеса порождает коррупцию по самой своей сути.
Я, однако, попытался доказать, что сложившиеся в Азии специфичные отношения предпринимателей с властью довольно долго обеспечивали приспособление деловых людей и правительственных чиновников к ситуации, в которой недоставало важнейшей составляющей экономического роста — уважения к закону. И хотя описанные отношения создавали широкие возможности для коррупции, внутренне система не была коррумпированной, по крайней мере, в смысле ценностей, преобладавших в Восточной и Юго-Восточной Азии во второй половине XX века. Вместе с тем такая система порождала этический контекст, который стимулировал крайне рискованное и непродуманное инвестиционное поведение.
Персональный тип деловых отношений, основанных на семейных и прочих связях, довольно хорошо служил Восточной и Юго-Восточной Азии на протяжении трех десятилетий. Но в последние три года минувшего века он принес региону немало вреда. Долгое время уйдет на то, чтобы оздоровить финансовые системы, основанные на таком подходе к развитию, хотя восстановление азиатской экономики происходит гораздо быстрее — к лету 1999 года оно практически состоялось. Можно ли отсюда сделать вывод о том, что азиатский способ ведения бизнеса и особые отношения предпринимателей с чиновниками — лишь незначительная кочка на ровной дороге, а потому следует и дальше изо всех сил нажимать на педали?
Центральный тезис настоящей главы состоит не в том, что личные узы семейного типа превосходят все прочие способы обеспечения безопасности экономических трансакций. Иногда персональные связи выступают вполне адекватным заменителем тех решений, с помощью которых аналогичные проблемы решаются в большинстве индустриальных и постиндустриальных обществ. Но вместе с тем есть, по меньшей мере, два фактора, позволяющих утверждать, что подобный способ гарантирования сделок не будет эффективным в дальнейшем.
Первая причина заключается в том, что азиатский кризис продемонстрировал всю слабость финансовых систем, произрастающих в подобной среде. Помимо прочих своих дефектов, такие финансовые системы, оформившись, были не способны обеспечивать те финансовые потоки, которые типичны для нынешней мировой экономики. Они просто рушились, ввергая в хаос свои страны.
Сегодня много говорят и пишут о том, что нужно сделать азиатским странам для восстановления своих финансовых систем. Среди предложений упоминаются внедрение международных стандартов отчетности, укрепление страхового рынка, привлечение в регион западных банков с хорошей репутацией. Но речь не должна идти о чисто технической задаче, ограничивающейся переписыванием нормативных актов и переподготовкой банкиров. Гарвардский институт международного развития, наряду с прочими организациями, на протяжении многих лет занимался такой деятельностью в Индонезии. Законы были пересмотрены, банкиры повысили квалификацию, были разрешены и начали быстро развиваться частные банки, получившие значительную автономию от центрального банка. И все же к 1999 году все индонезийские финансовые институты технически обанкротились.
Вероятно, ни одна банковская система не способна пережить 80-процентную девальвацию национальной валюты. Вместе с тем банковские проблемы Индонезии явились итогом десятилетия, в ходе которого многие банки были игрушками в руках правящих элит и не могли без правительственной поддержки выдержать даже незначительный кризис. Особенность 1998 года состояла в том, что правительство не сумело поддержать банки. Для того, чтобы избежать подобных неприятностей в будущем, банки должны прекратить быть объектом манипуляций политиков, стремящихся поощрить свои излюбленные проекты. Однако до тех пор, пока правительство непосредственно и всесторонне вовлечено в продвижение конкретных коммерческих начинаний, банки останутся уязвимыми. В 1990-е годы Япония убедила нас в этом. Если чиновников необходимо отстранить от такого рода вмешательства, то нужно иметь какой-то институт, способный это сделать. В большинстве индустриальных и постиндустриальных государств в роли такого института выступает правопорядок, поддерживаемый независимой судебной властью.
Второй аргумент, не позволяющий надеяться на дальнейшую продуктивность личных контактов между правительством и бизнесом, заключается в том, что изменилась сама мировая экономика. Действующие в ее рамках правила, закрепленные в документах таких институтов, как ВТО, ориентированы на тех, кто уважает право. Не исключено, что международная экономическая система будет меняться, но ее фундаментальная трансформация с учетом интересов развивающихся стран маловероятна. Незначительные или бедные развивающиеся государства могли бы рассматриваться в качестве исключений из общего ряда, но страны Восточной и Юго-Восточной Азии сегодня нельзя считать ни маленькими, ни бедными. Многие из них принадлежат к числу ведущих торговых держав мира, и они нуждаются в доступе к рынкам Европы и Северной Америки. Справедливо это или нет, но обеспечение такого доступа заставляет интересующий нас регион все более широко внедрять четкие правовые нормы, вытесняющие произвол чиновников.
В течение полувека азиатские ценности вполне эффективно обслуживали процесс экономического развития. Но в будущем, скорее всего, их роль изменится. На первый план сегодня выходит задача подкрепления сильной и современной экономики прочными правовыми основаниями.
Лусиен Пай
«Азиатские ценности»: от динамо к домино?
В истории нет столь же драматичного примера взлета и падения, как путь, пройденный азиатской экономикой во второй половине XX века. Общепринятые представления о господствующих в азиатских странах культурных детерминантах за четыре десятилетия менялись дважды. Сначала на рубеже 1970-х и 1980-х годов было поколеблено традиционное представление о том, что азиатские культуры не способны стимулировать экономический рост; это произошло благодаря японскому «экономическому чуду» и появлению «четырех маленьких тигров». По мере того, как регион начал вызывать зависть у прочего развивающегося мира, активно велись разговоры об «азиатской модели экономического развития». Но затем, еще более неожиданно, в конце 1990-х годов в Азии разразился экономический кризис, обернувшийся коллапсом. Сначала Япония вошла в полосу спада (а то и депрессии), растянувшуюся на целое десятилетие, а потом экономика Юго-Восточной Азии и Южной Кореи столкнулась с еще более фундаментальными проблемами. Десятилетний ажиотаж вокруг превосходства «азиатских ценностей» весьма показательным образом угас.1
1
Нет нужды говорить о том, что причины азиатского кризиса весьма многочисленны; среди них, в частности, ошибки МВФ и Министерства финансов США, а также действия западных инвесторов. Вместе с тем, руководствуясь целями своего повествования, я буду принимать во внимание только культурные факторы.