Функция литературного жанра определяется его местом в системе литературных жанров данного общества, точно так же как функция искусства определяется его местом в существующей системе идеологических форм. Чтобы понять, чем был в прошлом тот или иной литературный жанр, надо рассмотреть всю совокупность жанров, существовавших в данном обществе. Нет «лирики вообще», «стихов к случаю вообще». В разные эпохи эти жанры были совершенно разными по своей функции. В современном обществе функции стихов к случаю ограничивает то, что наряду с ними существуют корреспонденции в прессе, очерки, публицистика, докладные записки, политические доклады и отчеты, передовицы и т. д. и т. п. Ничего этого в древнеисландском обществе не было. Поэтому функция скальдических отдельных строф была чрезвычайно широкой и нерасчлененной. Этому способствовало и то, что в них могли сообщаться только невымышленные факты. «Строфы о путешествии на восток», в которых скальд Сигхват рассказывает о своей поездке в Швецию с дипломатической миссией, были одновременно и поэзией, и путевым очерком, и дипломатическим отчетом, а его знаменитые «Строфы откровенности», в которых ему пришлось докладывать норвежскому королю Магнусу о недовольстве его политикой в некоторых слоях норвежского общества и о необходимости изменить ее, были одновременно и поэзией, и политическим докладом. Скальдические отдельные строфы были гораздо актуальней, чем это возможно для современной поэзии, и гораздо литературней, чем это возможно для современного политического документа. Скальдические отдельные строфы, как видно из саг, в которых они цитируются, могли, оставаясь поэзией, выполнять также функцию военного донесения или юридического документа. Примеры этого — строфа Тормода, скальда Черных Бровей, в которой он подает свое мнение на военном совете перед битвой при Стикластадире, или строфа Глюма Битвы, содержание которой послужило достаточным основанием, чтобы считать его виновным в убийстве Торвальда Крюка.
Вместе с тем, в силу того, что в скальдической поэзии форма была в известной мере независима от содержания, самой поэтической форме приписывалась действенная сила. Хотя, как уже было сказано, скальдические хвалебные песни давно были оценены как наиболее надежный исторический источник, в действительности в своей хвалебной песни скальд отнюдь не ставил себе историографических целей, да и фактическое содержание ее было обычно очень скудным. Ее назначением было прославить того, к кому она была обращена, обеспечить ему славу. Сочинить хвалебную песнь о ком-нибудь — значило сделать его обладателем славы. Не случайно в древнеисландском поэтическом языке слова «слава» и «поэзия» синонимы. Решающим было в хвалебной песни не содержание, а форма. Важны были не битвы, которые перечислялись, а то, что эти битвы описывались по всем правилам поэзии, — замысловато, пышно, изобретательно. Сочинялись и такие хвалебные песни, в которых вместо актов, свидетельствующих о храбрости прославляемого, перечислялись его знатные предки или даже просто описывались изображения на щите, подаренном прославляемым скальду. Древнейшее из скальдических произведений — щитовая драпа, сочиненная Браги Боддасоном в честь некоего Рагнара, — было именно таким.
Представление о действенности поэтической формы самой по себе отчетливо проявляется в рассказах о тех хвалебных песнях, которые были «выкупами за голову». В этих рассказах тот или иной правитель меняет свое право убить провинившегося перед ним скальда на хвалебную песнь, сочиненную скальдом в его честь. Хвалебная песнь в таких случаях была явно вынуждена, но, тем не менее, считалась вполне действенной. Исландская традиция рассказывает о целом ряде таких «выкупов за голову». Браги Боддасон — древнейший из скальдов, чьи произведения сохранились, — выкупил свою голову у шведского конунга Бьёрна, сочинив хвалебную песнь о нем в течение одной ночи. Примерно то же самое рассказывается о семи других скальдах IX–XI вв. Самая знаменитая из этих историй известна из «Саги об Эгиле». По пути в Англию — рассказывает сага — Эгиль был застигнут бурей и потерпел кораблекрушение у берегов Нортумбрии, где правил его злейший враг — Эйрик Кровавая Секира. Эгиль раньше имел с ним столкновения и убил его сына. По заступничеству Аринбьёрна, друга Эгиля и приближенного Эйрика, расправа откладывается до утра. Следуя совету Аринбьёрна и примеру своего предка Браги, Эгиль сочиняет в течение ночи хвалебную песнь в честь Эйрика и наутро исполняет ее перед ним, за что получает жизнь.