Как первым отметил бы Элиот, роман как литературный жанр имеет свою историю. Важным практиком был Мурасаки Сикибу, автор "Повести о Гэндзи", написанной в XI веке. Элиот не могла знать "Повесть о Гэндзи", поскольку она не была переведена на западный язык, но она должна была знать другие повествовательные эксперименты из далекого прошлого. Однако, несмотря на свои глубокие и разнообразные корни, роман стал доминирующей формой повествования только в эпоху печати, что привело к появлению таких ранних бестселлеров, как "Дон Кихот" Сервантеса, который был многократно напечатан и пиратски переведен на английский язык, на котором он попал к Шекспиру, который поставил по нему пьесу (ныне утраченную). Взрыв печати привел к росту грамотности, что, в свою очередь, увеличило спрос на книги и газеты, и этот добродетельный цикл продолжается до сих пор, ускоренный развитием Интернета и электронных книг (именно так вы, возможно, читаете эту книгу).
Эти изменения произошли в XIX веке, когда массовый рынок литературы сделал возможным для авторов жить своим пером. Как и другие британские романисты того времени, Элиот публиковала свои романы частями в газетах, а затем собирала и переиздавала их в виде полных книг. Переплетенные в твердые обложки, они могли быть куплены по высокой цене, предназначенные для коллекционеров, которые могли позволить себе частные библиотеки, такие как поместье, в котором работал ее отец. Для тех, кто не мог позволить себе эти дорогостоящие трехъярусные книги (три тома, переплетенные вместе), возникла сеть частных коммерческих библиотек, предоставляющих книги во временное пользование. Именно через них большинство людей получали на руки опубликованные книги, чтобы читать их дома, часто вслух для семьи или группы друзей.
Обратившись к написанию романов, Элиот не отказалась от своей приверженности новой науке истории; она просто повернула ее в новом направлении. Роман мог внести в науку о прошлом нечто важное, недоступное историкам. Если прошлое и его люди отступали все дальше и дальше, это означало, что нужны были новые силы воображения, чтобы вернуть его в настоящее. Часть этих способностей была реализована новыми историками и учеными, которые (в отличие от вымышленного Касобона) понимали исторические изменения. Но другую группу составляли романисты. Если они использовали исторические исследования и избегали ловушки, когда считали, что все люди одинаковы во времени, романисты могли донести до читателей, насколько разными были люди в прошлом.
Поэтому не случайно в XIX веке был изобретен исторический роман как отдельный жанр. В Великобритании наиболее успешным практиком был сэр Вальтер Скотт, который познакомил свою аудиторию со странностями собственного прошлого страны, остатки которого сохранились в отдаленных уголках Шотландии. Это было еще одним следствием новой прогрессивной хронологии: она не везде двигалась равномерно. Существовали (предположительно) отсталые регионы на окраинах империи, а также на землях, которые английские монархи колонизировали ранее, таких как Уэльс, Шотландское нагорье и часть Ирландии. Изучая их, можно было получить представление о прошлом, почти как в музее. Эти взгляды были связаны с отношением, жизненными обстоятельствами и характером, а также с языком. Скотт изучал историю языка и усовершенствовал способ передачи старых форм английского языка и нестандартных диалектов, что позволило его читателям открыть для себя прошлое как чужую страну. Карьера Скотта увенчалась огромным успехом. Оказалось, что рынок для прошлого существует.
Где есть спрос, там найдутся и люди, которые его удовлетворят, а спрос на все шотландское был настолько велик, что один Скотт не мог его удовлетворить. Другие с готовностью бросились в прорыв, и не только романисты. Особенно активными были производители шотландских килтов - еще одного примера вековой традиции, которая вновь вошла в моду. Насколько вековой? На самом деле, совсем не вековая. Если в Ирландии существовали некоторые традиции ношения килтов, то в Шотландии их не было вообще. Шотландские килты стали примером явления, которое историки называют "изобретенной традицией". (Эта конкретная изобретенная традиция также стала популярной в Америке благодаря Brooks Brothers и другим галантерейщикам). Придуманные традиции удовлетворяют стремление людей к историческим корням, создавая связи с прошлым, даже вымышленным. Люди всегда в той или иной степени изобретали свои традиции, включая Платона с его историей Атлантиды. Но в период, когда люди почувствовали, что стремительно отдаляются от прошлого и неумолимо продвигаются вперед, тоска по комфорту традиций была настолько сильной, что, когда этих традиций не существовало, возник большой рынок для их создания с нуля или, что более вероятно, из обрывков других традиций.
К тому времени, когда Элиот обратился к историческому роману, успех Скотта уже сам по себе канул в прошлое и был вытеснен романистами, которых Элиот считал третьесортными, отчасти потому, что они использовали лишь фанеру истории, не изучая ее и не предоставляя своим читателям опыт исторических различий. Элиот хотела вернуться к настоящему историческому роману, первопроходцем которого был Скотт. Но она также хотела, чтобы ее романы были пронизаны новой наукой о прошлом, включая более убедительное изображение людей, сформированных окружающей средой, а это означало, что роман должен быть историческим в фейербахианском смысле.
В ряде влиятельных эссе, некоторые из которых были опубликованы в ее собственном "Вестминстерском обозрении", Элиот рассказала о том, как она хотела произвести революцию в художественной литературе, обязав ее уважать историческую и материальную реальность мест действия и людей - то, что стало называться реализмом. В одном из особенно жестких эссе , озаглавленном "Глупые романы леди-романисток", она обвинила ряд женщин-романисток в использовании нереалистичных диалогов и психологии, а также в зацикленности на представителях высшего класса общества. Их главным грехом было использование прошлого лишь в качестве фона для персонажей, которые говорили и чувствовали себя как современники. Критика Элиота не ограничивалась только этими романистами. Повсюду она видела, как другие романисты используют шаблонные персонажи, клишированные диалоги и надуманные сюжеты, нарушая правдоподобие и историю. Все это должно было измениться. Роман, эта самая гибкая из всех форм повествования, должен быть обучен миру. Он должен быть насыщен информацией о людях и их материальных обстоятельствах, о тех силах, которые, как теперь понимали, движут историческими изменениями.
Чтобы привнести в роман исторические исследования и мышление, Элиот обратился к новой группе ученых, часто работавших в Германии, которые сосредоточились на восстановлении народных традиций и жизненных обстоятельств не королей и дворян, а слуг, крестьян и ремесленников. Низшие люди редко привлекали внимание историков, которые были сосредоточены на действиях королей и королев, мнениях и убеждениях сильных мира сего, поскольку считалось, что только они в состоянии направлять ход человеческих событий. Теперь историки стали интересоваться деятельностью самых разных людей снизу. Одним из таких ученых был Вильгельм Генрих Риль, который кропотливо изучал немецких крестьян, уделяя пристальное внимание их привычкам, орудиям труда, пище и другим аспектам их повседневной жизни. Это была информация, в которой нуждались романисты, поэтому Элиот призвал английского Риля, чтобы задать правильный курс английскому роману:
. . наши социальные романы претендуют на то, чтобы изображать людей такими, какие они есть, и нереальность их изображений является серьезным злом". . . Искусство ближе всего к жизни; это способ усилить опыт и расширить наше общение с людьми за пределы нашего личного жребия".
Эта новая программа во многом была продолжением того, что сделали Фейербах и Штраус, только теперь она применялась к художественной литературе.
Действие всех романов Элиота происходило в прошлом, по крайней мере, на несколько десятилетий, но только один, "Ромола", был написан в далеком прошлом, а именно во Флоренции эпохи Возрождения. Элиот написала его с намерением реабилитировать исторический роман. Действие "Ромолы" происходит сразу после смерти Лоренцо Медичи, который собрал при своем дворе самых выдающихся художников и философов эпохи Возрождения. Когда начинается действие "Ромолы", этот расцвет ренессансной активности находится на спаде, атакованный популярным проповедником и монахом Джироламо Савонаролой, который отвергает интерес к языческому прошлому и стремится возглавить христианское возрождение. Именно в этот широкий исторический контекст Элиот помещает свою главную героиню, молодую женщину Ромолу де Барди, которая помогает своему отцу-гуманисту в его работе. Де' Барди скрупулезен в своей работе и в некотором роде напоминает Казобона, хотя и является более доброжелательной фигурой, его усилия по защите прошлого героические, но непризнанные.