— Хуже. По их терминологии, из «овоща».
— Какой у тебя интерес?
— Второй сторож был моим знакомым. Хорошим парнем. Он хотел жениться. Вот на этой Наташе, — Сергей кивнул в сторону стойки кафе. — Её родители поставили условие: никакой торжественной свадьбы. Потому что он женился во второй раз. Наташа, узнав это, возмутилась. Лёха плюнул на всё и решил заработать на свадьбу. Для этого согласился на сумасшедшую работу.
— Сколько ему обещали?
— Сто тысяч, — вполголоса сообщил Сергей.
Михаил Иванович согласно кивнул. Правильно. Ему обещают заработок за троих. Триста тысяч долларов — по три в день! Где ещё дадут такие деньги? Пригожин второпях сунул контракт, а теперь отговаривает. Сам и через знакомых.
— Жаль друга? — спросил он вслух.
— Он был нормальным, весёлым парнем!
— Что-нибудь рассказывал, когда вернулся?
— Доктор сообщил, что он уже никому ничего не скажет.
— Сергей! Тебе, какая разница, поеду я на работу или нет? — Михаил Иванович посмотрел в глаза собеседнику. Он хотел услышать честный ответ и не сомневался в этом.
— Пригожин сволочь, — сказал Сергей и опустил голову.
— Почему?
— Он вам сказал, что люди после зимовки уезжают на собственных машинах?
— Он сказал правду. А в объявлении написал, что нуждается в человеке с железными нервами.
— Это ловушка! — выкрикнул Сергей. Он не знал, как ещё отговорить Зверева от опасной командировки. Жаль человека способного одним взглядом заставить громилу выпрыгнуть из электрички.
Люди за дальним столиком повернули головы.
— Я уже подписал контракт.
— Так быстро? — глаза Сергея расширились.
— А твой знакомый долго думал?
— У него были особые обстоятельства.
Михаил Иванович решил, что разговор ни к чему не приведёт. Он допил пиво, встал из-за стола, протянул руку.
— Будь здоров.
— Он отец города, — быстро зашептал Сергей. — Все работают на него и служат только его интересам. Вы подумайте, понаблюдайте и откажитесь!
— Обязательно, — заверил Михаил Иванович. Пожал руку и вышел из кафе.
Зимнее солнце расходовало энергию экономно, как сороковаттная лампочка: ни тепла, ни света. Зверев улыбнулся. Стал уже мыслить как настоящий электрик. Это судьба!
А насчёт понаблюдать, Сергей прав, пожалуй. Попал в самую точку, что называется. Михаил Иванович с детства любил наблюдать. За людьми и их поступками, за поведением животных, а впоследствии — жизнедеятельностью микроорганизмов. Наблюдать, анализировать, делать выводы. Только вот, добывать информацию по-шпионски Зверев не умел: подслушивать, вынюхивать, заглядывать в мусорные ящики не обучен. Он решил проанализировать имеющиеся наблюдения.
Зверев вспомнил всех, встречавшихся ему в Пастухово. При разговоре губы каждого местного человека вытягивались точно так же, как у господина Пригожина. Это легко объясняется особенностями местного диалекта. Уважение гостиничных работниц к начальнику градообразующего предприятия — это не подхалимаж, а жизненная необходимость. Любому начальнику не по душе огласка двух подряд случаев сумасшествия, поэтому Пригожин придумал легенду об автомобилях. Уехали на заработанных машинах, и все дела. В прошлом руководитель, Михаил Иванович прекрасно понимал, что нет такого работяги, который бы ни плюнул в след своего начальника. Так и этак обдумав имеющиеся факты, Зверев не нашёл ничего сволочного в личности Пригожина.
Михаил Иванович задержался в холле гостиницы. Он присел у журнального столика, полистал прессу.
— Интересуемся историей города? — проскрипел над ухом старческий голос.
— Да, — Михаил Иванович обернулся, не выпуская из рук местный альманах. Перед Зверевым стоял древний старичок в очках с гнутой алюминиевой оправой. Сквозь мутные стёкла проглядывали столь же мутные очи.
— Издалека? Надолго? По каким делам? — забросал вопросами дедок.
Михаил Иванович молча посмотрел на старика.
Дед повторил вопросы.
— Из России, — Михаил Иванович решил отвечать по порядку, но не точно, — на зимовку, деньги зарабатывать.
— В тайгу направишься?
— Да.
— Как уж получится.
— А ты смотри, — дед уселся рядом, сложил руки на столик, — чтобы получилось. Без свежатинки ноги протянешь.
— Что за зверь тут водится?
— Не будь ребёнком, — прошамкал дед. Задумался. Несколько раз вдохнул и выдохнул, свистя изношенными лёгкими. Молчал и Зверев.
— Бойся лукавого, — сказал, наконец, дед. — Зимний лешак покруче летнего заворачивает.