«Не надо…» — запнулся отец.
В ту же секунду Выход все же запустила в него лампой, абажур ударился о его руку, хрупкий фарфор разлетелся на сотню осколков по полу.
«Тебе можно, да, тебе можно играть с нашим сыном в игры, а мне нет, так ведь? Да ладно, в эту игру не обязательно играть вдвоем… На самом деле даже лучше, когда игроков больше, разве не так, разве не такты сам говорил, пока не испугался, испугался, что попадешься? Почему бы нам вместе не поиграть с нашим сыном…»
Она протянула ко мне руки, стащила с меня рубашку и безрукавку, сорвала шорты и трусы, швыряя все это в отсек для приготовления пищи. Теперь мы все голые, подумал я. Великолепная семейная фотография.
«Иди и встань рядом с отцом», — сказала она твердо, без крика.
Я замер на месте как вкопанный, пытаясь прикрыть руками то, что мне не хотелось бы выставлять на всеобщее обозрение.
«Иди и встань, где я тебе сказала!» — закричала она мне в ухо, дым от ее сигареты в одно ухо вошел и из другого вышел.
Она пихнула меня, и я натолкнулся на отца, который стоял, зажав голову руками, повторяя снова и снова: «Нет, не сейчас, не сейчас…»
«Лови». Книга, атлас мира, пролетела по воздуху, но я не смог ее поймать, руки были заняты, прикрывая мою плоть, мое всё от глаз посторонних.
Книга упала между отцом и мной, наши ноги касались береговой линии Африки.
«Лови, я сказала. И перестань прикрывать гениталии. Я их видела, сын, я их мыла всю твою жизнь. У тебя нет ничего такого, чего бы я не видела, не трогала или не нюхала. Понимаешь? Играй в игру и лови».
Она потянулась за пустой жестянкой из-под горошка, которую я крепко поймал правой рукой. Иззубренная крышка врезалась мне в ладонь, и, когда мои пальцы стиснули металл, я почувствовал, как теплая струйка крови побежала по линиям руки.
«Господи». Паника сорвался с места и нырнул в спальный отсек, натягивая на голову одеяло.
Выход подползла на коленях ко мне, взяла мою руку в свои и мягко повернула ее заалевшей ладонью вверх. Затем улыбнулась и приложила ее себе между грудей, на бледной коже остался кровавый след.
«Ты понимаешь, да? У тебя нет ничего такого, чего бы я не видела, не трогала или не нюхала. Ничего. Твой отец идиот, согласен? Он не понимает. А немножко крови между родными людьми — это не страшно, правда ведь?»
* * *Но это еще далеко не все, образ и память так же отчетливы и верны, как были когда-то. Не думаю, что эта фотография поблекнет со временем, не думаю, что слова или поступки будут когда-нибудь принижены. Сколько прошло — шесть лет, сорок пять дней и еще чуть-чуть — с тех пор, как забрали меня, забрали нас всех, однако вот он, тот образ, — у меня в голове, вот он — у меня в руке.
«Уйди, уйди», — кричал он мне из-под одеяла. Я взялся обернутой туалетной бумагой рукой за грубую ткань, собираясь стащить одеяло с его трясущегося тела, как вдруг услышал за дверью шаги. По какой-то причине, наверное повинуясь чутью, я нырнул в укрытие.
«У вас все в порядке?» — услышал я мужской голос. Чужак, которого я засек из туннеля, вернулся. И вот теперь этот турист, этот прохожий, преследующий какую-то свою цель, заглянул в полумрак фургона. И на миг показалось, что он был на грани того, чтобы издать восклицание. Голый мальчишка под столом с мокрой от крови временной бумажной повязкой, трясущийся мужчина под стеганым одеялом и голая хохочущая женщина на коленях посреди разбросанных детских игрушек. Но если он и собирался что-то сказать, ему не представилось случая. В мгновение ока Выход вернулась из своей маниакальной фантазии, подскочила как ужаленная и пинком захлопнула дверь перед носом у незнакомца.
(Как раз перед тем, как захлопнулась дверь, я потянулся за фотокамерой: не имея времени встать и выбрать кадр, я щелкнул, надеясь что интуиция направит видоискатель.)
В фургоне снова все изменилось, на сей раз игра действительно закончилась. Выход напяливала на себя скомканную одежду, швырнув мне под стол мою, а Паника вводил себя в предшествующее бегству неистовство.
«Надо ехать. Этот идиот… любопытный ублюдок… тупой мудак… это они, они придут за нами, забрать нас всех… господи-о, господи-о, господи…»
«Хватит», — прикрикнула на него Выход. Пробежав через жилой отсек, чтобы отвесить ему пощечину, она подхватила оставшуюся одежду и бросилась в ванную.
Паника тер себе щеку, озираясь вокруг в поисках одежды.
С той поры и впредь, если кто-то чужой приближался к фургону, мы все, как по команде, падали на пол, пока опасность — чужой рядом! — не минует нас. Любители наблюдать птиц, туристы, рыбаки, да кто угодно мог проходить мимо нашей помятой жестянки. Но это не имело значения, паранойя отца повергала нас в сумбур. Мы ждали, когда на нас свалится бомба.
Головография