Среди атрибутивных характеристик интеллигенции нет места таким потребительским качествам, как конформизм, мещанство и лицемерие. Интеллигент, центрированный только на собственном благополучии и совершенно утративший социально значимые ориентиры и интерес к будущему своей страны, вместе с тем утрачивает свою интеллигентскую сущность. В ориентации на себя и личный достаток ничего плохого нет, ибо каждый человек в первую очередь думает о личных нуждах; но если таковая ориентация затмевает собой социально необходимые проявления гражданственности, человек становится социально опасным. «…Русская интеллигенция всегда стремилась к абсолютной справедливости, а достичь ее на путях конформизма, увы, невозможно»[144]. Именно критерии нравственности и гражданской активности сокращают количественно ту социальную прослойку, которую именуем интеллигенцией. «Традиционно уповать (интеллигенции. — А.И.) на государственную поддержку бессмысленно, так как именно привязка к государству служит своеобразным родовым проклятием отечественной интеллигенции»[145]. Интеллигент обязан напоминать обществу о гуманистических ценностях во времена их забвения. В эпоху аксиологического упадка, в эпоху постмодерна, отрицающего моральные и гносеологические императивы, смеющегося над «наивностью» Истины и Правды и определяющего для интеллигента некую аморфно-факультативную роль, такое напоминание особо необходимо. Чем более оно маргинально в связи с глубокой девальвацией ценностей, тем выше его актуальность. Иногда необходимо искать ценное, существенное и первостепенное не в устоявшемся, а в маргинальном, и тем самым потрясать убеждения повседневной потребительской практики, призывать в условиях аксиологической безмерности искать и находить свою меру.
Если интеллигент переходит в бюрократические или правительственные круги, он теряет свою интеллигентность, так как становится представителем эксплуататорского слоя, противостоящего интересам общества и интеллигенции; высший класс и интеллигенция практически всегда находятся в антагонистических отношениях. Но это не значит, что интеллигент призван всегда и во что бы то ни стало бороться с государством. Правильнее было бы сказать, что ему надлежит активно оппонировать не самому государству, но тем властным решениям, которые выгодны представителям политического истеблишмента, а не народу. Принципиальная борьба с властью чревата серьезными социальными потрясениями, которые способны, вытягивая общество из ямы, ввергать его в пропасть. Так, известно, что интеллигенты в свое время выступали против монархизма, а потом и против социализма. Видный русский философ А. Зиновьев позже заявил, что не стал бы примыкать к диссидентам и писать антисоветские работы, если бы заранее знал, в какую пропасть упадет народ после развала ненавистной советской системы. Впоследствии выяснилось, что антисоветски настроенные интеллигенты вместе с представителями андерграудной культуры (рок-музыканты, театральные деятели) пилили сук, на котором сидели, а потом его допилила сама власть, инициировав перестроечную революцию сверху; в начале перестройки андерграудная культура вышла из подполья, и антисоветская пропаганда приобрела уже не точечный молекулярный характер, а массовый. Поэтому интеллигентское оппонирование власти должно строиться не столько на приятии сложившейся социально-политической ситуации, сколько на позитивном стремлении к желаемой социальной цели. Ей необходимо не только наличие отрицательной мотивации, соответствующее принципу «лишь бы свергнуть проклятый режим», а доминирование положительной мотивации, которая дает знание о желаемой социально-политической обстановке. Поддавшись гипнозу рыночной риторики в конце 1980-х, интеллигенция, как и другие слои советского народа, не понимала, что так называемый рынок только ухудшит ситуацию, создаст «новый демос», включающий в себя не весь народ, а около 10 % самых богатых и успешных, обогатившихся за счет настоящего народа и народной собственности, которых силовики, чье руководство само войдет в эту прослойку, будут защищать от народа, то есть от значительно большего количества бедняков. Народ, несмотря на его многочисленность, будет загнан на социальную периферию и самым парадоксальным образом получит внегласный статус меньшинства, пораженного в своих возможностях охлоса; сила социальной группы станет более значимой, чем ее численность. Таковой будет демократия — власть демоса, а не народа — в 1990-е годы, но интеллигенция, как и многие другие общественные слои, об этом даже не подозревала. Поэтому данному ответственному слою населения не пристало проявлять всеядность и молодежную революционную горячность и вооружаться аморфными новомодными идеями. Ей необходимо проявлять зрелость и подвижническую мудрость при оказываемом ею давлении на власть имущих.
144
Савчук В. Инакомыслие или конформизм: нравственный выбор интеллигенции в России // Логос. — 2005. — № 6 (51). — С. 242.
145
Матецкая А.В. Российская интеллигенция и проблема модернизации общественного сознания // Интеллигенция и идеалы российского общества: сб. статей / под общей ред. Ж.Г. Тощенко. — М.: РГГУ, 2010. — С. 403.