Яркая индивидуальность итальянского тирана XIV-XV вв., волевого, решительного, жестокого представлялась Буркхардту одним из символов новой эпохи, отмеченной раскрепощением личности. Но этот процесс противоречив: в небольших деспотических государствах не исчезает, а, наоборот, усугубляется насилие над личностью подданных, да и сама придворная среда не способствует раскрытию индивидуальности. Virtu — соединение силы, таланта, доблести — в большей мере отличает лишь пробившихся к власти тиранов. И хотя они проявляют немало художественного вкуса в оформлении своего правления, в его атрибутике, подлинная жизнь деспотических государств далека от эстетизированной гармонии, подчеркивает Буркхардт. И если республиканская Флоренция уже в XIV в. всемерно способствовала «развитию индивидуальности», то «тираны не выносили никакой другой индивидуальности, кроме своей собственной и своих прислужников» (с. 14).
Становление ренессансного индивидуализма — центральный тезис выдвинутой Буркхардтом концепции Возрождения. Именно в раскрепощении и расцвете личности он видит главное проявление того нового, что привнесла Италия в развитие европейской цивилизации. Несмотря на все препоны, этот процесс набирал силу, выводя Италию в лидеры передовых стран. «В средние века обе стороны сознания — обращенного человеком к миру и к своей внутренней жизни — пребывали как бы под неким покровом, в грезе и полудремоте... человек познавал себя только как часть расы, народа, партии, корпорации, семьи или какой-либо другой формы общности. В Италии этот покров впервые развеивается... человек становится духовным индивидом и познает себя таковым» (с. 88) — (uomo unico, uomo singolare). Буркхардт не раз возвращается к этой мысли на страницах своей книги. «Итальянский дух, свободный от бесчисленных ограничений, препятствовавших продвижению вперед в других странах, высокоразвитый индивидуально и вышколенный наследием античности, обратился к открытию окружающего мира, отважившись на то, чтобы приступить к его изображению в слове и форме» (с. 185).
Буркхардт не только принимает упоминавшийся выше тезис Мишле, но и стремится наполнить его конкретным содержанием: в литературе «открытие мира» и «открытие человека» наиболее выпукло выразил жанр биографии. И здесь лидерство итальянцев несомненно, ибо у них «разыскание характеристических черт выдающихся людей» становится господствующим стремлением, чем они отличаются от других западных народов (с. 218). Высоко оценивая заслуги Италии в формировании ренессансной культуры, швейцарский историк порой приходит к не вполне оправданной их абсолютизации. Таково, к примеру, следующее его утверждение: «Когда стремление к высшему развитию личности встречалось в действительно могучей и разносторонней натуре, способной постигнуть все элементы тогдашнего образования, то явился «всесторонний человек», l’uomo universale, который встречается только в Италии» (с. 91). Итальянское Возрождение явило миру немало ярких, разносторонне одаренных талантов, но неверно усматривать в этом лишь прерогативу Италии (если, конечно, Буркхардт имел здесь в виду всю ренессансную эпоху, а не XV век, для которого его наблюдение сохраняет свою силу). Эта эпоха, резко расширившая горизонты человеческого познания и творчества, породила uomo universale в европейском масштабе. Что же касается Италии, ее особого вклада в процесс становления свободной личности, то он объясним отчасти спецификой ее социально-политического развития в средние века: здесь не сложилась юридически оформленная сословная структура общества, границы между разными его слоями не были жесткими, престиж знатности происхождения не был столь высоким, как в других странах Европы. Это относится прежде всего к городской среде, где были прочными позиции торгово-ремесленной верхушки и ценилась не столько феодальная родовитость, сколько личные деловые качества, приводившие к успеху на хозяйственном и политическом поприще. В этой особенности средневекового итальянского общества, унаследованной и развитой в эпоху Возрождения, Буркхардт усматривает и некое эстетическое начало, характерное, по его убеждению, для самых разных сторон культуры и жизни Италии. Чем меньше разница по рождению доставляла определенные привилегии, тем более человек старался соблюдать свои интересы, тем более жизнь в обществе должна была стесняться собственной силой и облагораживаться. Появление единичности и высшая форма общежительности «делаются свободно, сознательно творимым произведением искусства» (с. 243).
По мысли Буркхардта, эстетизм имманентен итальянскому «народному духу», хотя он особенно четко обозначается и обретает иные, чем прежде, формы воплощения, когда складываются благоприятные обстоятельства — такова эпоха Возрождения. Швейцарский историк весьма обстоятельно прослеживает на разнообразном фактическом материале характер художественной выразительности, специфику эстетического вкуса в искусстве и литературе, в различных проявлениях жизни общества и государственных структурах, в культуре повседневности и праздничных действах. Последние его особенно привлекают как концентрированное выражение характерного для времени использования взаимосвязи, комплекса искусств — от живописи декораций, преображающих привычный облик улиц и площадей, до пения, пантомимы, массовых танцев. И в самом обращении к содружествам искусств, и в масштабах, в которых это делается, Буркхардт усматривает важный показатель образованности и культуры общества.