Несмотря на появление новых иерархий и функций именования и обвинения, эти изменения, достигнутые афроамериканской культурой заговора после эпохи борьбы за гражданские права, являются лишь заключительной главой в долгой истории расовых подозрений и враждебности. Впрочем, есть и почти абсолютно новый момент: в 1990-е годы «паранойя» в чернокожей Америке попала под пристальное внимание, стала темой газетных заголовков, научных исследований и жарких публичных споров.[302] В отличие от удручающей встречи феминизма с образом заговора, которая происходит в основном внутри феминистского движения (и то, зачастую, лишь в скрытой форме), политика черной паранойи — предмет яростных и открытых дискуссий как внутри самих черных общин, так и в мифическом мейнстриме американского общества. В результате ряда известных публичных инцидентов и привлекающих внимание заявлений чернокожих знаменитостей афроамериканская культура заговора вызвала интенсивную реакцию и (эту иронию судьбы мы наблюдаем снова и снова) огромную волну массовой тревоги, граничащей с параноидальной.
Ни одно другое событие не способствовало обсуждению проблемы межрасовых отношений и заговора в гостиных Америки, как суд над О. Дж. Симпсоном. Опросы общественного мнения показывали, что три четверти афроамериканцев считали О. Дж. невиновным и, следовательно, возможной жертвой организованного полицией заговора с целью его подставить. И наоборот, более трех четвертей белых американцев полагали, что О. Дж. виновен. Такое несовпадение мнений черных и белых по поводу вероятности полицейского заговора и сокрытия улик заставило порядком поволноваться. Самой большой крайностью стало то, что полиция Лос-Анджелеса была приведена в состояние полной боевой готовности перед вынесением вердикта, поскольку ожидалось повторение беспорядков, как в случае с приговором по делу об избиении Родни Кинга. Оставляя в стороне удручающий вывод, что «мейнстрим» зачастую узнает о том, что думают афроамериканцы, лишь после публикации опросов общественного мнения, выразительная статистика продемонстрировала огромную пропасть между представлениями черных и белых об институционализованном заговоре в Америке. Многие чернокожие считают, что дело Родни Кинга и другие случаи, не получившие громкого освещения в СМИ, показали, что полицейский заговор с расовой подоплекой более чем вероятен, и он подпитывается плохо скрываемой идеей превосходства белых; на эту мысль наводит обнародованная магнитофонная запись с неосторожными высказываниями офицера полиции Марка Фермана.[303] Зато для многих белых распространенное среди афроамериканцев убеждение в том, что полиция скрывает улики, доказывало их почти патологическую неспособность взглянуть неопровержимым фактам в лицо и признать, что не всегда за преступлением, совершенным чернокожим, стоит кто-то еще.
302
Несмотря на то что интерес массмедиа к социологии верований чернокожих явление новое, Тернер больше в практических целях в одной из сносок упоминает о рассадниках слухов, задействованных в годы Второй мировой войны с целью подавления расово ориентированных слухов, вредивших коллективному духу участия в войне (Grapevine, 1).
303
Об афроамериканских теориях заговора вокруг суда над О. Дж. см.: