На фоне этого ужаса перед толпами чернокожих, страдающих коллективным бредом, возникла и тревога с заламыванием рук по поводу роли Интернета в распространении конспирологических теорий. Так, Los Angeles Times усмотрела в истории с «Тайным альянсом» «пример того, как в информационную эпоху информация проносится по стране со скоростью просвистевшего кнута».[311] В этой фразе есть намек на то, что чернокожее население стало оболваненной жертвой технического контроля над сознанием. Этот вывод не учитывает более важный урок истории с «Тайным альянсом», а именно то, что афроамериканцы могли оказаться продвинутыми пользователями технологии (по-видимому, той, что приберегли про запас белые компьютерщики-гики), чтобы обойти обычные медиаканалы.
Не обращая внимания на «Тайный альянс» на протяжении нескольких месяцев, Washington Post вдруг нанесла мощный удар, предложив в одном выпуске пять статей на эту тему, включая статью Майкла Флетчера о черной паранойе на первой полосе, а также материал в рубрике «Стиль» о причудливых выдумках афроамериканцев. Флетчер выступил с анализом того, что он счел склонностью позволять «мифам — а порой откровенной паранойе — бурно разрастаться», несмотря на «нехватку фактических доказательств».[312] О чем были слухи, быстро позабыли, — настоящим событием стала сама «черная паранойя». Несколько дней спустя передовица Post, например, прилежно заявила, что «самым большим потрясением стала не сама эта история, а доверие, которое, по-видимому, она вызвала, достигнув каких-то частей черной общины».[313] Вспоминая свою бесплодную попытку успокоить разгневанных чернокожих на встрече в муниципалитете, бывший директор ЦРУ Дойч заявил, что «главное значение этого события заключается в доверии, которое подстрекательские и недостаточно обоснованные утверждения пробудили у многих афроамериканцев, особенно в Южном Центральном округе Лос-Анджелеса».[314]
Таким образом, для многих комментаторов подлинным событием стали не запутанные отношения между ЦРУ, крэком и контрас, а широкое и быстрое распространение «черной паранойи», представшее в виде шокирующего открытия. Как и в случае суда над О. Дж., здесь на первый план выходил следующий факт: то, что кому-то казалось имеющим право на существование с точки зрения здравого смысла, в США больше таковым не считалось. Многим чернокожим американцам было очевидно, что эта история была по меньшей мере правдоподобной, если не совершенно реальной, тогда как многие белые точно гак же не сомневались в том, что черные страдают почти патологической склонностью верить подобным слухам. Как объяснил Джесси Джексон, «меня заставляет в это верить множество косвенных доказательств. Нашему правительству, — продолжил он, — известна масса способов, которые можно использовать против чернокожих враждебным или заговорщическим образом. Контекст — вот что движет этой историей».[315]
Пытаясь объяснить этот феномен в анекдотических и полу-социологических рассуждениях, массмедиа стали доказывать: не стоит удивляться, что такое большое количество афроамериканцев верит слухам, с учетом того угнетения, которое им пришлось претерпеть. Многие комментаторы неоднократно и довольно поверхностно повторяли уже известный список справедливых причин: рабство; Ку-клукс-клан; опыты по изучению сифилиса в органах здравоохранения (или в Таскиджийском институте, когда 400 негров-бедняков специально заразили сифилисом, ничего им об этом не сказав, чтобы изучить последствия болезни, если се не лечить); слежка за Мартином Лютером Кингом и его притеснение со стороны ФБР; внедрение своих людей к «черным пантерам» и в другие организации в рамках операции ФБР COINTELPRO и т. д. В этих статьях признавалось (в чем-то покровительственно), что в прошлом действительно могли быть веские причины, заставлявшие афроамериканцев обратиться к конспиративистским трактовкам. Но посыл был такой, что теперь, в деле с бурным распространением крэка в гетто, все обвинения были необоснованны, вследствие чего подобные взгляды были не просто ошибочными, но бредовыми и явно параноидальными. Признавая обоснованность страхов перед расовой несправедливостью в прошлом, по сути, авторы этих статей отказывались делать то же самое применительно к настоящему. То, что поначалу казалось убедительным и сочувственным объяснением популярности конспирологических теорий у чернокожего населения Америки, в конце концов обернулось вдвойне обидным обвинением в патологии, охватившей всю черную общину. Риторический маневр состоял в том, что, если паранойя оправданна, то это она перестает быть паранойей. В этом смысле рядовые комментаторы мейнстрима затушевывали тот факт, что никаких ясных доказательств в деле, насквозь пронизанном двурушничеством и коррупцией со стороны разведки и правоохранительных органов, не существовало, даже если все это и не было обширным и умышленным заговором против негритянской общины.
311
Eleanor Randolph and John M. Broder. The Cocaine Trail (Part 3) II Los Angeles Times, 22 October 1996, A14. См. также статью чернокожих журналистов Сэма Фулвуда и Джона Митчелла в номере за 24 октября 1996.
312