Выбрать главу

Критика «расовой паранойи» вырастает из консервативного убеждения в том, что вместо того, чтобы искать козла отпущения, на которого можно было бы свалить свои проблемы, люди сами должны нести ответственность за свою жизнь. Этот критический настрой гарантирует, что любая ссылка на какие-то мощные институты в качестве объяснения несправедливости получит то же самое клеймо экстремизма. В такой обстановке практически невозможно обсуждать идею согласованных моделей предрассудков, не опасаясь быть причисленным к «параноикам». Самое понятие теории заговора и диагноз паранойи становятся крайне важны при вынесении решения о том, какие взгляды в обществе считать допустимыми, а какие — нет, из-за того, что они основываются на заблуждениях.

Впрочем, в осуждении конспирологического мышления чернокожих, которому предаются правые, есть что-то парадоксальное. Как мы уже видели, конспирологов традиционно обвиняют в их неспособности понять, что история не является результатом деятельности могущественных и безжалостных людей, но является, скорее, медленным кумулятивным сдвигом безликих социально-экономических сил. С этой критикой обычно выступают прогрессивные комментаторы, отчитывая чокнутых правых конспирологов за их устаревшую веру в духе Карлейля в способность отдельных людей (объединенных в маленькую группу заговорщиков) своими действиями направлять ход истории. Однако для консервативных критиков «расовой паранойи» как раз характерно объяснять вещи в плоскости крупных социальных, психологических и экономических явлений вроде расизма, который отвергается как параноидальный. Как мы видели в случае с Д’Сузой, теперь обвинение звучит так: афроамериканцы страдают патологической потребностью винить организационный расизм во всех своих бедах «Сам расизм, — замечает Д’Суза, — становится козлом отпущения».[331] Следовательно, тот вид распространенных среди афроамериканцев конспирологических теорий, которые я рассматриваю в этой главе, по сути, переворачивает обычные ожидания. Таким образом, взгляд на историю как на результат сложного взаимодействия социально-экономических сил больше не считается панацеей от бреда в конспирологическом духе, а становится одним из его проявлений. Ситуация безнадежная: если вы свалите все на группку каких-нибудь злодеев, вас обвинят в паранойе, а если нет, то все равно назовут параноиком. В феминизме и черном активизме конспирология обернулась грубым и доступным копированием языка и логики общественных наук, самодельной социологией в эпоху, когда любое обсуждение социальных причинно-следственных связей вызывает серьезные подозрения. Если всегда винить только других людей, то, несомненно, впадешь в заблуждение, но, возможно, еще больший вред будет в том случае, если постоянно игнорировать роль внешних сил, независимо оттого, злая она или нет.

Заговор под каким-нибудь другим названием

Одна из причин этого удивительного перевертыша связана с именованием определенных взглядов параноидальными или конспирологическими. По мнению большинства критиков, обсуждающих слухи о геноциде, циркулирующие среди афроамериканцев, для опровержения какой-нибудь точки зрения достаточно заклеймить ее как конспирологическую или параноидальную. Если следовать этой логике, слух является ошибочным не потому, что носит конспирологический характер, но он рассматривается как конспирологический из-за того, что считается ошибочным — или просто-напросто потому, что он не совпадает с чьей-то теорией причинности. Однако внимание массмедиа к конспирологическим теориям в черной общине за последнее десятилетие привело к расширению сознательного употреблении терминологии, повысив политические ставки в уже и без того напряженном споре. С одной стороны, критики-консерваторы второпях обвиняют черную общину в том, что она поддалась, как они это называют, дисфункциональной логике паранойи, которая сама по себе является «нагруженным» понятием, только обостряющим любую дискуссию. С другой стороны, многие афроамериканцы нарочито используют язык заговора, прекрасно осознавая тот зажигательный заряд, который несет в себе эта риторика. Так, Кунфуджу начинает серию «Как противостоять заговору с целью истребления чернокожих мальчиков» с определения геноцида, как оно дается в словаре, после чего обсуждает провокационный заголовок своей книги:

вернуться

331

D’Souza. The End of Racism, 487.