Читателям «Мумбо-Юмбо» приходится постоянно гадать, насколько буквально следует воспринимать эти вариации на тему заговора. Как и джазовый музыкант Сан Ра, рассказывавший настолько законченную историю о своем похищении инопланетянами, что критики не могли решить, говорил он на полном серьезе или нет, Рид обитает в пространстве между буквальным и метафорическим, выходящем за пределы простой иронии.[343] Он умышленно стирает различия между фактическим и символическим, не в последнюю очередь это касается и главного мотива — эпидемии Джее Грю. Это метафора черного африканского культурного влияния, которая полностью материализуется, объяснительный образ, который начинает жить своей жизнью и обзаводится своей историей. В этом романе Джее Грю является и эпидемией в буквальном смысле слова, и метафорой культурной передачи. В «Мумбо-Юмбо» речь идет о сознательной организации контркультурного тайного общества «Мутафиках», стремящегося освободить этническое искусство, томящееся в плену американских музеев. В этом контрзаговоре, по сути, материализуются худшие страхи белого истеблишмента. В том же духе понятие вуду предполагает совершенно материалистическую модель проникновения в психику. Когда ум и душа человека находятся под чужим физическим контролем, зомби становятся и символическим, и фактическим объяснением культурной передачи идей посредством силы идеологии. Но, пожалуй, самая интригующая материализация в романе связана с фотографией, на которой запечатлены три правительственных деятеля, наблюдающие, как несколько радикалов-хиппи танцуют на улице. Хотя этот снимок попал на стол к издателям в апреле 1971 года, задолго до того, как разразился скандал с Уотергейтом, тем не менее, в кадр все вместе попали будущие уотергейтские «заговорщики»: Джон Митчелл, Ричард Кляйндинст и Джон Дин. «Это колдовство», — объясняет Рид.[344]
343
Описание сложной иронии Сан Ра см.:
344