Впрочем, больше, чем пророческая фотография с уотергейтскими заговорщиками, волнует жуткое и ироничное воплощение главной метафоры «Мумбо-Юмбо» в реальность. Выдуманная в романе эпидемия, захватывающая черные общины и перекинувшаяся в США с Гаити, вызывает в воображении эпидемию СПИДа за десять лет до того, как она началась на самом деле, — эпидемию, которую, как мы более подробно обсудим в пятой главе, часто описывали конспирологически. Но в романе Рида Джее Грю — это и эпидемия, и план контрзаговора против «Их» тайных обществ. Сочетая эти два элемента, роман образует метафору продуктивного и неизбежного слияния африканской и американской культур. «Заражение, — как пишет Барбара Браунинг в своем исследовании метафоры инфекции во время кризиса, вызванного СПИДом, — можно превратить в позитивную метафору смешения культур».[345] Несмотря на описание манихейского, параноидального разделения противостоящих друг другу традиций, тайных обществ и расовых сообществ, «Мумбо-Юмбо» использует эстетику проникновения и заражения и по отношению к истории заражения американской культуры черным влиянием, и на уровне текста посредством гибридной литературной формы самого романа.
Если бы автор ожидал от нас, что мы воспримем эпидемию и трансисторическую борьбу тайных обществ буквально, было бы заманчиво отмахнуться от романа как от вызывающей версии расхожих историй о масонских тайнах, Святой Крови и Святом Граале. Или если бы эпидемия Джее Грю и связанные с ней заговоры — всего лишь расширенная аллегория культурного влияния, роман было бы легко воспринять в качестве умной сатиры. Но притом, что роман постоянно переходит от буквальных обвинений к фигуральным аналогиям и обратно, он не дает возможности пойти по легкому пути и позволить просто себя читать. Роман играет на неопределенности, присущей массовой культуре паранойи, демонстрируя, как можно верить в буквальную теорию заговора и, в то же время, сохранять скептическую и полуироническую дистанцию по отношению к подобным взглядам.
Роман Рида представляет конспиративистски ориентированную и афроцентристскую переработку истории, которая производится лишь затем, чтобы подорвать эту параноидальную логику, убедительно показав не только невозможность, но и нежелательность манихейского культурного карантина. Упор на пересмотр традиционной египтологии во многом роднит «Мумбо-Юмбо» с «Нацией ислама» и другими чернокожими националистами. Но, в отличие от диалектического подхода Рида к проблеме культурной и национальной идентичности, черный национализм в последние годы выработал свое отношение к этим вопросам, которое твердо отстаивает. Начиная с публикации романа Мартина Берналя «Чернокожая Афина» (1987) и заканчивая судебным иском Леонарда Джеффриса против его работодателей из Нью-йоркского городского университета по поводу свободы ученых, афроцен-тризм стал одним из трудных фронтов в непрекращающихся и беспорядочных культурных войнах 1990-х годов. Джорджа Дж. М. Джеймса, использовавшего книгу Берналя «Украденное наследие» (1954), громко критиковали за ошибочный и конспирологический пересмотр истории: он утверждал, что идеи, ставшие известными как греческие, греки украли у египтян, которые на самом деле были чернокожими. Таким образом, делался вывод: сокрытие этих фактов имело целью не считать чернокожую Африку очагом цивилизации.[346] Суд над О. Дж., как и история с газетными статьями Уэбба, дело Джеффриса продемонстрировало глубокий разрыв между двумя разными версиями, сторонники каждой из которых апеллируют к здравому смыслу и, судя по всему, не оставляют надежды, что они когда-нибудь придут к общему знаменателю. Есть множество убедительных причин, объясняющих столь сильную привлекательность афроцентричных идей (не последней среди них можно назвать реакцию на дискуссию в Bell Curve по поводу врожденного чувства интеллектуальной неполноценности, испытываемого афроамериканцами), но это не значит, что отдельные выводы следует оставлять без обсуждения. Лучше уж вникнуть в афроцентризм, чем отбросывать его целиком как параноидальную бессмыслицу, не в последнюю очередь потому, как указывает Стивен Хоув в своей убедительной критике, что история Африки имеет слишком большое значение, чтобы игнорировать или извращать ее. Важно, что современные афроцентристские идеи признаются частью более давней традиции, связанной с националистическими устремлениями черных, даже если этот исторический подход обнаруживает корни афроцентристских взглядов в неверных толкованиях классической истории масонами XVIII века. Во многих отношениях роман «Мумбо-Юмбо» показывает, что к этим кабалистическим идеям можно относиться одновременно и серьезно, и скептически, поскольку история черной Атлантики — это история о заразной болезни и заражении, сотканная из мифов и вымыслов, которые, в конце концов, создают свою историю.
345
346
Критику афроцентризма (во второй работе она аргументирована сильнее, чем в первой) см.: