— Что за ерунда? — спросил он, пытаясь в уме перевести юридический крючковатый язык в понятные мозгу выражения.
— Ерунда и есть. Подпиши, а то не выпустят.
«Обязуюсь бережно относится к собственности, правам и интересам корпорации в этом регионе. По отношении к туземному населению обязуюсь нести рыцарский дух цивилизованного человека, проявлять толерантность и уважение к законным правам и культурным особенностям местного населения…»
— Что за чушь?
— Перевожу. Устроишь войну — сошлют за шкирку то курца… подальше куда.
— Дальше Семицветья не пошлют. А я там родился, — усмехнулся Эрвин. ДаКоста опять заржал, что твой конь. Эрвин щелкнул в экран, открыв новую страницу:
«Матрос, чти и уважай обычаи коренного населения Аборигены — народ древней культуры, живущий в мире и единении с природой своей планеты…»
— Дикари то бишь, — усмехнулся Эрвин и расписался. Но планшет не отдал, сел поудобнее и ткнул в кнопку «справка».
Вначале открылась карта планеты — синие пятна морей, северный материк — береговая линия тянулась от полярных льдов к югу. Изломанная дуга, полная шхер, мысов, архипелагов и одиночных островов. Вдоль берега стена зеленой штриховки — леса или джунгли. Потом желтые пятна равнин и коричневые — горных хребтов. Маркеры человеческих поселений. Корпоративные поселки и станции, помеченные буквой V, жались к берегу, облепив острова и одинокие мысы. Зато россыпь христианских крестов — везде, на островах, в лесу и на равнине. Эрвин скосил глаза вниз, на легенду карты — те, что поменьше — миссии, побольше — полноценные поселки а то и города. Даже название, перечеркивающее дугой континент, было церковным: «Диоцез Утика».
— Территория корпорации, как же… кто кого дурит, интересно знать? — подумал Эрвин и перевернул страницу. Потом шли несколько страниц экономики — это Эрвин пролистнул не читая. Про то, что «Счастье» планета важная, он знал и так. Из уроков в школе и из хриплых радиопередач дома, на Семицветье. Монсеньор губернатор все обещался догнать и перегнать соседа по галактике. Если не по прибыли, то хотя бы по объему экспорта. Не выходило… что тот каменный цветок. Эрвин усмехнулся и перевернул страницу.
Фотографии туземцев. Картинка откровенно слабая, края фигур смяты и смазаны, будто снимали на битый аппарат. Контуры едва различимы и то хлеб. Вполне человеческие контуры, даже пол можно на глаз различить. Мужчина и женщина. Две руки, две ноги, широкие лица, черты — тонкие, правильные. Надеть флотскую стандартную куртку вместо широких вышитых бисером рубах с бахромой — и не отличишь от человека. Но лучше не надо. Однотонный флотский мундир до смерти надоел, а на рубашках узоры, бахрома и вышивка красивая. По белому полотну — изломанные, тонкие черные линии. Плавно перетекающие с ткани на ладони и лица. Эрвин сморгнул. Танец точек и дуг завораживал, чтобы не сказать больше.
— ДаКоста трепло, конечно, но тут не соврал, — узоры на фото действительно походили немного на завитушки сажи на Иринином лице. Чья-то рука толкнула его в плечо. Эрвин вздрогнул. Гул моторов затих. Земля в иллюминаторе перестала бежать назад и стояла, лениво покачиваясь туда и сюда. То есть качался экраноплан, осевший на волны прибоя.
— Прибыли, парень, — заорал ДаКоста, оскалив в потолок обломанные зубы. Заскрипел люк. В проем ударил солнечный свет — невообразимо яркий, желтый, до боли в глазах. И запах — круто-соленый от моря и пряный, кружащий голову — чужой земли. Зазвенело в ушах. Так, что парню на миг показалось, что он оглох. Но нет, в ушах — плеск волны и шорох листвы под ветром — вместо гула и лязга моторов. Эрвин успел отвыкнуть от этих звуков за перелет. Салон загудел — сотней голосов одновременно. Ирина встала, шагнув было к выходу. Девушек, конечно, положено пропускать вперед. Но Эрвин решил, что это не тот случай, отстранил Ирку и шагнул в люк первым.
Как выяснилось — был прав. Трап немного не доставал до берега. Полоса серой стали зарылась в воду, немного не доходя до кромки песка. Мокрого, белого песка усеянного зелеными водорослями и ракушками, вынесенными прибоем на берег. За полосой пляжа — лес, глухой, невообразимо зеленый и шелестящий. И синее, теплое небо вверху. Прокричала, захлопала крыльями птица. Подвернулась нога. Эрвин покачнулся и шагнул мимо сходни — по колено в зеленую теплую воду. Набежала волна, окатила парня брызгами от колен до макушки. С противоположной стороны трапа — бульканье и радостный вскрик — ДаКоста прыгнул в воду прямо от люка, нырнул с головой и вынырнул, весь мокрый, с зеленой ниткой водорослей за ухом, но с пьяной от неба и свежего воздуха головой. А за ним скользнула наружу Ирина Строгова, простучала каблуками по трапу, поймала протянутую Эрвином руку и прыгнула — легко и изящно перескочив полоску воды. Ветер вскрутил и раздёрнул знаменем черную косу, плеснула к ногам волна. Брызги вспыхнули на солнце радугой всех цветов, взлетели, окатив синюю ткань. Затежелела, прижалась к ногам форменная синяя юбка. Ирина отдернула ее на ходу и пошла куда глаза глядят, оставив волну за собой — смывать следы. Других человеческих следов этот пляж пока еще не видел.