В уши вкрутился знакомый, чуть слышный звук. Корабельная сирена. Должно быть, звали назад. Эрвин тряхнул головой, огляделся — вокруг лес, пряной, зелёной стеной на четыре стороны света. Зашагал на звук — влево, ловя шум моря. Из зарослей — громкий, гипнотический стрекот. Монотонный, ритмический, так стучит на малых оборотах коленчатый вал. На деревьях — кусачие лианы и пахучие, яркие цветы. Бутоны поднимались, раскрывали при шаге нежные алые лепестки — большие, беззубые пасти. Пахло от них… — Эрвин поморщился и решил что этот райский цветок он дарить Ирине не станет. Разве что высушить и спиртом запах отбить. Под ногами — радуга, брызги и радостный звон. Широкий ручей, поток воды срывается вниз со скалы, бьётся о камни, радугой солнечных брызг и, наигравшись, течёт сквозь лесную тишь к морю. Скала — мшистый серый гранит, высокая, залитая солнцем верхушка. Промоины и трещины в скале — удобные, однако. Это Эрвин подумал, оглядываясь уже на вершине. Зачем залезал — непонятно, из чистого озорства. Сбил дыхание, исцарапал ладони в кровь, зато пейзаж вокруг красивый до комка в горле.
Изумрудно — зелёный, переливающийся лес стелился мягким ковром вокруг, драгоценным камнем в короне белого прибоя. Вокруг, сколько хватало глаз, на четыре стороны света. Штормило, ветер пенил шапки на асфальтово-черной воде. На западе, далеко у горизонта — серая туманная полоса. Должно быть, тоже земля, другой берег пролива. Снизу долетел протяжный гудок. Ещё один. Эрвин пригляделся — в месте высадки, на пляже, у кромки воды, пристал тупоносый грузовой экраноплан, сложил крылья и, неторопливо ворочая стальными лапами кранов, выгружал на берег тяжёлую технику. И гудел, надрывно, словно ругался на своём железном языке.
Эрвин вспомнил, что дел ещё невпроворот, развернулся и полез вниз, к своим.
Успел как раз сказать «да» на недоуменный вопрос лопоухого матроса ДаКосты:
— А нас что, правда на остров высадили? Необитаемый?
— Абсолютно, — кивнула парню бравая майор, лениво двинув вверх-вниз тяжёлую челюсть. Скрипел под ногами песок. Гудела толпа. Краны вываливали контейнер за контейнером на белый, песчаный пляж — место высадки. Ветер дул от леса, пряный, тягучий запах зелёной травы мешался со знакомым, химическим — грузовик чадил движками на малом ходу. Эрвин невольно чихнул и отвернулся — корабельный дух ему надоел.
ДаКоста хлопнул себя по щеке, округлил глаза, протянул — детским, обиженным тоном.
— А как же… Цивилизованных мест не нашли?
— Надо было меньше пить в прошлый раз. Сейчас начальство решило, что цивилизация нас испортит. Или мы — цивилизацию. Тот городишко так и не восстановили с тех пор, говорят. Ладно, матрос, отдыхай, раз сказано…
— А где жить? — хлопнул себя по затылку матрос, недоуменно оглядывая шелестящую лесную стену.
Но тут их строгим голосом окликнули — Ирина Строгова уже отловила старшину саперов, построила, сурово отчитала за бардак и недостатки по хозяйственной части. Похоже, говорила по делу — седоусый ветеран соглашался, кивал и чесал затылок, Ирина хмурилась, смешно морщила нос и тыкала тонким пальчиком тому в грудь. Потом обернулась, позвала остальных — помогать. Ветер играючи скинул ей с плеча длинную косу.
Место для дома искали долго — в одной точке Ирине не понравилась сыпучая почва, в другом — до пляжа слишком далеко, в третьем — ветер не с той стороны. «Нехорошо, сырость по утрам будет», — выговаривала Ирина. Морской ветер игрался, крутил ей косу. Сверкали суровые карие глаза из-под чёлки, складка меж точёных бровей — смята и озабочено сморщена. Матрос ДаКоста крутил головой, ничего не понимал, нервничал, поминутно оглядываясь на саперов и на шелестящий вдали лес. Пегги скалилась и шутила — раз, другой, третий. Потом Ирине это надоело и она попросила майоршу заткнуться. Тихо и вежливо. Та заткнулась — неожиданно для себя. Даже не вспомнила, кто здесь начальство. А Ирина ткнула пальцем и сказала «здесь». Эрвин не особо понял, чем это место отличается от другого, но кивнул.