В соответствии с отходом от «великих повествований» и «метапарадигм» «повороты» в науках о культуре нельзя назвать «коперниканскими». Гораздо более осторожно и экспериментально, поступательно, шаг за шагом, они помогают добиться признания новым точкам зрения и подходам. Поэтому невозможно говорить об одной определенной «картине мира» наук о культуре, которая скорее дробится – или как считает Ансгар Нюннинг – слагается из различных turns.[40] Даже если эти смены направлений нисколько не отличаются неясностью происхождения, а в своем развитии еще более решительны, то в современной исследовательской панораме наук о культуре «повороты» отнюдь не демонстрируют своей необратимости. Речь никогда не идет об абсолютном и глобальном переломе целой дисциплины – скорее о формировании и специализации отдельных «поворотов» и новых оптик, с помощью которых отдельный предмет или исследовательский подход обретает точки соприкосновения с другими дисциплинами. Движение направлено в сторону методологического плюрализма, преодоления границ, эклектичного взаимообмена методами – а не к образованию парадигмы, целиком и полностью заменяющей собой предыдущую. Поэтому, например, говорят об антропологическом повороте в литературоведении, а не всего литературоведения как такового.[41] В этом есть серьезное преимущество – можно с большей прагматичностью выявить приложимость самых разных «поворотов».
Стало быть, патетическим разговорам о научных «революциях», равно как и поискам культурологической парадигмы[42] нет места в поле наук о культуре. Этнологи Джордж Маркус и Майкл Фишер в книге «Антропология как критика культуры»[43] говорят даже скорее об антипарадигмах – хотя «повороты» пусть и не столь суровы, но и не столь робки, чтобы по принципу постмодерна «все сойдет» вертеться флюгером из стороны в сторону. Напротив, открывается возможность экспериментировать, «свободная от авторитетных парадигм игра идей», как выражаются Маркус и Фишер: «критические и рефлексивные взгляды на предмет исследования, открытость разнообразным влияниям, принимающая во внимание все, что кажется работающим на практике, и терпимость к неопределенности направления данной области и неполноты некоторых ее проектов».[44] Выдержать эту неопределенность перспективы, тем более сделать ее продуктивной – вот что составляет постоянные усилия наук о культуре, особенно если учесть их риск оказаться в «тупике»,[45] а также заложенный в них внушительный потенциал для нестандартных изысканий. «Повороты» в этом смысле представляют собой «относительно эфемерные и промежуточные стили исследования между периодами более устоявшихся и определяемых парадигмой стилей».[46]
Не обращая внимания на такие диагнозы противонаправленности «поворотов» по отношению к исследовательской деятельности, ориентированной на парадигмы, то есть на единую теорию, некоторые до сих пор смотрят через объектив смены парадигм.[47] Тем самым скорее умаляется значение «поворотов», зато – как у Андре Гингриха – переоцениваются «когерентные концепции» культурного релятивизма, функционализма, структурализма, постструктурализма.[48] Совершенно независимо от вопроса, представляют ли они собой парадигмы или все же лишь базисные исследовательские установки, «повороты» выходят далеко за пределы столь авторитетного методологического канона. Их методологические импульсы целиком подтверждают концепцию наук о культуре, которая, подчеркнем, стремится не к обоснованию отдельной дисциплины, но к методической плюрализации ее исследовательских установок: в качестве придания культурологической перспективы горизонту возможных в отдельных дисциплинах вопросов, чтобы осваивать междисциплинарное исследовательское поле «по краям» этих дисциплин.
40
См.:
41
См.: Doris Bachmann-Medick (Hg.): Kultur als Text. Die anthropologische Wende in der Literaturwissenschaft. 2. Aufl. Tübingen, Basel, 2004.
42
В этом ключе над картинами мира в науках о культуре размышлял Ансгар Нюннинг, см.:
43
47
См.: Andreas Reckwitz, Holger Sievert (Hg.): Interpretation, Konstruktion, Kultur. Ein Paradigmenwechsel in den Sozialwissenschaften. Opladen, 1999.
48