– Нет, – почти шепотом сказала Маша, – ей уже двенадцать.
– Ну, если я ошибся только в этом, не беда, – голос, теперь уже с именем Евгений Евгеньевич, знакомо и приятно усмехнулся. – Предлагаю, Маша, переварить тебе эту информацию, а завтра вечером я позвоню. Спокойной ночи, – и он повесил трубку.
Маша как оглушенная сидела с телефонной трубкой и пыталась проанализировать услышанную информацию.
– Ну что, позвонил? – за рукав ее теребила Оля. – Ну, что сказал? Что ты молчишь?
– Оля, я думаю, я его люблю…
– Везет тебе! Вот здорово! Ну а говорил-то что?
– Ну, что всё это время про меня думал. Он переводчик, представляешь, книжки переводит на иностранные языки.
– Неужели на японский?!
– Почему на японский?
– Ну раз ты так удивляешься! На английский каждый дурак может перевести! Вот мне дай, я переведу. Не зря ж я в английской школе учусь.
– Не болтай. Ой, Олька, он такой человек интересный! Просто не знаю, как до завтрашнего вечера доживу. Представляешь, сразу угадал, что тебе десять лет!
– Мне ж двенадцать!
– Оль, не придирайся! У нас есть пластинки с симфонической музыкой?
– С какой стати?
– Понимаешь, мне нужно Рихтера послушать, срочно! Чтоб его внутренний мир понять!
– По-моему, ты, Машка, не в себе. С чего это, чтобы понять человека, нужно какую-то пластинку слушать? Может, лучше с ним встретиться и в глаза ему посмотреть? А лучше адрес узнать и с соседями пообщаться. Они тебе тут же весь его внутренний мир обрисуют. Ты, конечно, можешь в магазин грампластинок сбегать. А я в это время давай лучше с бабушками на скамеечках перед домом поразговариваю. Адресочек не оставил случаем? И главное, сколько ему лет?
– Говорит, тридцать восемь, – Маша так и продолжала сидеть с телефонной трубкой, мечтательно улыбаясь. Что говорила сестра, она слышала через слово.
– Ты что, обалдела?! Он же старик!! Мам, Машкиному ухажеру сорок лет!
– Не ори! Что ты орешь? Родители уже спят, небось!
– Девочки, что тут у вас? Посмотрите сколько времени! Кому сорок лет?
– Мама, не слушай Ольку. Не сорок, а тридцать восемь.
– Что, позвонил все-таки?! Ну давайте по порядку. Позвонил – это хорошо. Неправильно, когда вот так на непонятной ноте заканчиваются отношения. Но тридцать восемь лет – это, конечно, многовато. Это же человек другого поколения. Я просто не понимаю, будет ли тебе с ним интересно? Ну ладно, не будем думать о плохом. В конце концов, он взрослый человек и, надеюсь, порядочный. Ну зачем ему морочить тебе голову? Всё как-нибудь само устаканится.
3
И ЗВОНКИ возобновились. Ежевечерние, регулярные. Вся семья знала: телефон занимать нельзя. С десяти вечера им владела Маша полностью и безраздельно. Разговаривали обычно долго. Евгений Евгеньевич рассказывал, сколько глав перевел за день, или в каком фильме снимается сейчас его друг Карапетян, или кого он сегодня провожал за границу в международном аэропорту. Всё это было для Маши абсолютно из другой жизни. Эти скульпторы, музыканты, прогоны, премьеры… Даже просто от слов новых, сплошь заморских, и то дух захватывало. Потихоньку эта совершенно другая телефонная жизнь стала частью обычной, Машиной.
– Вчера в «Октябре» была премьера нового французского фильма. Столько народа! – со знанием дела рассуждала Маша.
– Можно подумать, ты там была! И вообще, почему он с тобой не встретится-то никак? – Оля смотрела в корень. Маша и сама уже начинала нервничать. Разговаривают уже месяц, а встречи всё откладываются и откладываются. Маша не понимала почему, но самой этой встречи уже начинала бояться. В том, что Евгений Евгеньевич ей понравится точно, Маша не сомневалась. А вот она? Маша никогда не была собой довольна. Она была из девушек вечно в себе неуверенных. Это у нее было от мамы.
Вера, миловидная молодая женщина с прекрасной фигурой, никогда не считала себя красивой. Но она от этого не расстраивалась. Красивыми должны быть артистки. А Вере зачем? У нее и так в жизни всё хорошо: муж, две дочери, интересная работа.
Маша, наоборот, безумно хотела быть красивой. И постоянно искала в себе разные недостатки, постоянно страдала от этой неуверенности.
И только Оля в их женском коллективе была абсолютно и бесповоротно уверена в своей красоте. Особых причин для этого у нее не было. Но уверенность была настолько велика, что потихоньку в ее красоту начинали верить и все окружающие. Маша поражалась младшей сестре, радовалась этому ее качеству и удивлялась: ну почему у нее всё не так! Сестры же!
– Машенька, по-моему, нам пора друг на друга посмотреть. Как у тебя со временем в субботу?
– Со временем? – Маша тянула время. Сердце начало колотиться так, что она не могла найти правильных слов. Да хоть в субботу, хоть в понедельник. Хоть утром, хоть ночью. Но как об этом сказать? Как не выдать себя?
Маша сразу вспомнила последние романы из «Иностранки», которые прочитывались залпом, – ни один номер не оставался без внимания. Иностранные персонажи в этом случае говорили: «Мне нужно посмотреть в своей записной книжке. Так я не помню».
Маше в книжку смотреть было не надо, для этой долгожданной встречи время нашлось бы всегда и при любых обстоятельствах!
– Думаю, в субботу возможно, – тем не менее протянула она, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал.
– Ну и славно. Я заеду часам к двум. Ты ведь живешь в том доме, где «Детский мир»? Я припаркуюсь на углу и буду тебя ждать.
Припаркуюсь! У Маши никогда не было кавалеров с машинами. Наконец-то она его увидит. Господи, как же дождаться? А вдруг она не понравится?
– Маш, ты чего такая? Что он сказал? Или ты опять наврала, а он тебя поймал? – Оля крутилась под ногами.
– Он меня встретиться пригласил!
– Здорово! Я с тобой пойду! Мне ж тоже посмотреть хочется, кто это моей сестре так голову заморочил, что она меня уже месяц не воспитывает! Маш, я так могу и по дурной дорожке пойти!
Маша не слышала ничего.
– Как думаешь, куда он меня пригласит? Одеться понаряднее?
– Как одеться – это главное, – Оля села на своего конька. – Я пойду в юбке джинсовой и в «лапше», ну той, в полосочку. Босоножки можно твои красные надену? Тебе они зачем? Ты лучше белые надень. Красные, мне кажется, для тебя все-таки не совсем то.
Наконец Маша очнулась.
– Ну что ты несешь, при чем здесь ты? Никуда ты не пойдешь. Разрешаю посмотреть из окна, так и быть – надо ж потом обсудить с кем-то. И что это ты про мои босоножки красные рассказывала? Может, ты их носишь втихаря? У тебя же нога на размер больше! Ты ж мне всю обувь перепортишь!! Ты что, забыла, какими трудами они мне достались? Я в ЦУМе за ними четыре часа в очереди стояла!
– Ну ладно, ладно, из окна посмотрю, не вопрос, – Оля из всех сил пыталась сменить тему. – Думаю, тебе нужно надеть платье голубое, с короткими рукавами – оно твою фигуру подчеркивает. И туфли белые на каблуках.
– Думаешь? А вдруг холодно будет?
– Он же вроде на машине? Или просто показать ее привезет, а так вы пешком ходить будете? Или, может, рядом постоите? Не думай даже. Не замерзнешь, лето на дворе. Голубое! Туфли белые!
– А сумка?! У меня сумка, кажется, порвалась. Мам, где моя сумка?!
– Что, неужели встретиться пригласил? Вон твоя сумка, в коридоре на тумбочке, – Вера принесла сумку.
– Ну вот, видишь, вполне приличная. Ой, да при чем здесь сумка? Он же тебя тоже не видел. Ну неужели он сумку твою рассматривать будет?! Он на тебя будет смотреть! – Оля не понимала Машиных проблем, ее неуверенности в себе.
«Лучше бы он на сумку смотрел, – думала в это время Маша. – Сумка уж точно хорошая. А я? Я какая?»