— Привет честной компании! — радостно сказал Лёня и скомандовал официанту. — Пива всем. Глёу — чипсов и сока гаки.
Он уселся на свободный стул, а ксенос устроился на его коленях в странной позе, сгорбившись, облокотившись о стол, подняв плечи. Лёня погладил ксеноса по спине.
— Тьфу! — не удержался Эрик. — Ты, всё-таки, законченный маньяк, Лёнька! Сюда его припёр… тут же едят!
Ксенос покосился на него — и неожиданно широко улыбнулся, обнаружив ослепительные, бледно-голубые, крупные зубы. Когда б не цвет — улыбка сошла бы за человеческую.
— Мы и пришли поужинать, — объявил Лёня. — А с Глёу познакомиться Алан хотел.
— А я бы пережил, — пробормотал Эрик.
— А оно — мальчик или девочка? — поинтересовался Витя.
Лёня рассмеялся.
— Ну ты спросил… Ни то и ни другое. Он даже не гермафродит, он — аку…нет на Земле такого термина. Скажем… катализатор, инициатор… о! Переносчик! Или хранитель.
— Аку, — подтвердил ксенос бархатным низким голоском. — Глёу — он аку. Лёня — он парень. Лёня — он этэ, он чика раз-два-три взять, — и хихикнул.
— И что это значит? — поражённо спросил Витя.
— Уверен, что у меня должно быть много жён, — пояснил Лёня. — И надеется когда-нибудь их увидеть. Думает, что до моих женщин можно дойти по здешним лесным дорогам. И обещал передать им всё, что я захочу.
— Я всё равно не понял, — сказал Витя.
— А… ну как тебе объяснить… У тахорян — три пола, понимаешь? Этэ, чика и аку. Грубо говоря, мужчина, женщина и аку, хранитель потомства. Те тахоряне, которые тут у нас обитают — исключительно самцы; самки живут в грибных пещерах по ту сторону гор. Женским и мужским особям тут нужны принципиально разные условия для жизни… да хоть бы то, что самцы тут охотники, а самки питаются грибами. Аку могут жить везде; они спариваются с самцами и доносят до самок — ну всё: сперму, новости, байки… любовные послания. Эрот, местный вариант.
Лёня замолчал, гладя Глёу между лопаток, как кошку. Аку грыз чипсы с беличьим хрустом. Земляне смотрели на него поражённо.
— Он — мой проводник и переводчик, — сказал Лёня. — Они, аку, идеальные проводники, ясное дело.
— Слушай, Лёнь, — зачарованно сказал Алан, — мне рассказывали… А правда, что этот их секрет… которым они возбуждают своих… того? Для землян как наркотик?
Лёня хмыкнул:
— Скорее уж — как афродизиак. Но вообще — да, ощущения очень интересные.
Эрик изобразил приступ отчаянной тошноты:
— Значит, о тебе правду говорят? Мерзость…
— Лёнь, — сказал Алан, — а мне можно попробовать?
— А они тёплые? — спросил Витя. — Слушай, Лёнь, а как они устроены, вообще? Где у них этот секрет? У них — влагалище или что?
— Да будь он хоть женщиной… — Эрик никак не мог успокоиться.
— Лёнька-то не зевает!
— Лёнь, а дай мне его? Он же по-нашему понимает?
Лёня вздохнул:
— Люди, простите, конечно, но вы не обалдели? Он — разумное существо, вообще-то…
— Они ж дикари! — удивился Алан. — Почти животные… не далеко ушли, во всяком случае. И потом, ты сам говорил, он шляется по всему Тахору, так какая ему разница?
Витя захохотал:
— Не ожидал, что Алан у нас настолько озабоченный!
— Извращенцы! — сплюнул Эрик — и вдруг схватился за карман. — Э! Ручка…
Ручку Эрика знала вся станция — и этот инженерский позолоченный десятицветный «паркер» для трёхмерных набросков сейчас крутили тонкие пальцы аку.
— Ты, тварь! — возмутился Эрик. — Отдай!
— Опа… — пробормотал Алан. — А у меня калькулятор пропал. Но как? Он же меня не трогал…
Эрик рванулся через стол — и стол вдруг, как живой, дёрнулся прочь от него. Скользнув животом по пластику и опрокинув пиво, лязгнув по столешнице подбородком, Эрик плашмя растянулся на полу. Глёу хихикнул, как земной пацанёнок, сунул ручку куда-то под плащ и снова обкрутился вокруг Лёни, обнимая его за шею и за плечо.
— Ничего себе… — присвистнул Витя. — Да он же парапсихик! Телекинетик, да?
— Стрелять таких, — процедил Эрик, свирепо отряхивая невидимые пылинки.
— Я извиняюсь, конечно, — сказал Лёня, — но ты не боишься, что пулю развернут в полёте? Назад?
— Что?! Эти грязные… — но тут на лице Эрика появилась тень понимания. Он замолчал. И все замолчали.
— Они все могут? — спросил Витя, почему-то шёпотом. — Телекинез, а?
— В какой-то мере, — сказал Лёня. — Но аку — особенно. Все видели?