— А что вы с собой возьмете туда?
— Куда?
— Ну в свое путешествие, в свой вояж, как выражались в прошлом веке. Не отправитесь же туда без багажа?
— А вы что бы взяли на моем месте? Свою знаменитую шубу?
— Хотя бы и шубу. Это вещь.
Он помолчал. Потом приблизил ко мне свое лицо, вдруг спросил шепотом:
— Уступите?
— Что уступлю?
— Понимаете сами, о чем идет речь.
— Не понимаю.
— Не притворяйтесь. Так уступите или нет?
— Что?
— Время. Времечко.
— Ах вот о чем вы просите. Время? А зачем оно вам?
— Ценю. Собственно, нет на земле большей ценности, чем оно.
— Для кого как.
— Так уступите?
Он рассмеялся и погрозил мне пальцем.
— Я уже говорил с Обидиным. Он ни в какую. С его точки зрения, я не тот человек, а вы тот. Моралисты! Ну ладно! Пока довольно об этом. Хватит. Молчок. «Молчи, скрывайся и таи и чувства и мечты свои»…
27
Я посмотрел сквозь стекло автобуса. Мелькнуло лицо школьника, возвращающегося из школы. Я задержал свой взгляд на этом детском смеющемся лице.
В автобус вошла старуха колхозница. И я долго-долго смотрел на нее, на ее худую суровую фигуру, на ее морщинистый рот, на ее огрубевшие от работы пальцы, которыми она неумело держала билет. Я смотрел на все, что было вокруг, с каким-то острым и незнакомым мне чувством. Я еще был здесь, в своем городе, среди своих современников, но уже все начало отдаляться и от этого становилось еще прекраснее.
Я вышел из автобуса на углу Невского и Садовой. По тротуару текла толпа. Прохожим не было до меня никакого дела. Никто из них не подозревал, что среди них идет человек, которому суждено оторваться от бегущего мгновения и сделать необыкновенный прыжок через «ничто». Им не было никакого дела до меня. Но каждый из них был нужен мне, бесконечно нужен и дорог.
— Люди, остановитесь! Современники мои, — хотелось сказать мне, — задержитесь на минутку!
Но я этого не сказал. Да и кто бы решился это сказать, будучи на моем месте? Большие, искренние чувства чуждаются громких и красивых фраз.
На скамейке в Михайловском саду сидела девушка. Может быть, она кого-нибудь ждала. Во всяком случае, не меня. Я сел рядом с ней. И заговорил. Я предложил ей пойти вместе со мной в кино.
— На какую картину? — спросила она.
— На любую. На плохую. На хорошую. Мне хочется побыть вместе с вами.
Девушка улыбнулась. Это была довольно обычная девушка. И улыбалась она чуточку жеманно. Но в эти минуты она мне казалась остро, необыкновенно прекрасной.
— Как вас зовут? — спросил я.
— Валя.
— А где вы работаете?
— Ну вот, целая анкета. Работаю на заводе «Светлана». Есть еще вопросы?
— Все, — сказал я. — Больше вопросов нет. А теперь просто поговорим.
— О чем?
— Не знаю. О земле. О вас. О сердце. Об этих кленах. Как здесь хорошо!
— Вы что, приезжий?
— Нет, здешний. Здесь родился и вырос.
— Наверно, куда-нибудь уезжаете? И надолго?
— Вы почти угадали.
— На целину?
— Дальше.
— За границу?
— Еще дальше.
— В космос, что ли, улетаете? Но что-то не похоже.
— Почему не похоже?
— Вид не тот. Наружность. — Она с любопытством посмотрела на меня. — Да и в очках. Очкарик. Зрение не подходящее. Летчики и космонавты в очках не ходят. А вы очкарик. — Она повторила, видно, ей понравилось это слово.
Мне оно тоже понравилось, и я тоже повторил:
— Очкарик. Это верно. А откуда вы знаете, что очкариков бракуют?
— Все это знают. А если очки разобьются?
— Это верно. Об этом я и не подумал. Им никак нельзя разбиваться. Хотите мороженого?
— А в кино?
— В кино как-нибудь в другой раз. Времени у меня в обрез.
— Когда же в другой? Вы уезжаете или передумали?
— Нет, не передумал. В другой раз уже не придется. Это верно.
Мы зашли в погребок на Невском у Садовой, и я заказал две порции мороженого.
— Так куда же вы едете, очкарик? Секрет?
— Нет, не секрет. Я, собственно, не еду, но это все равно.
— Какой-то вы непонятный. И грустный, будто что-то потеряли. Паспорт? Билет? Деньги?
— А вам приходилось терять?
— Сколько раз.
Я посмотрел на девушку. Теперь она казалась мне еще прекраснее. Она что-то рассказывала, но я не слушал и смотрел на нее, не отрываясь.
— Что вы так смотрите?
Она вся зарделась.
— Мне хочется насмотреться. Вот уже несколько дней я занимаюсь только тем, что смотрю на людей, на вещи, на дома, на улицы, чтобы запомнить.