Распахнул дверцу стенного шкафа, чтобы повесить свою одежду. Но тут из шкафа высунулась нога, и он получил такой удар, что перехватило дыхание, и он упал на колени.
Из шкафа вышел Манкузо. Он наклонился над Скоттом и приставил к его шее дуло бесшумного пистолета.
— Только пикни, и я размозжу твою вшивую башку,— пригрозил Манкузо.
Но Скотту было не до того, он раскачивался из стороны в сторону и ловил ртом воздух. Потом с опаской скосил глаза на Манкузо.
— Ты… что… рехнулся?
Манкузо ткнул пистолетом ему под подбородок.
— Это ты убил его.— Голос от ярости сделался стальным.
— Чего? — взвыл Скотт, продолжая раскачиваться.
— Это ты, выродок, убил его. Теперь я пришел убить тебя.
— Кого? Ч… чего ты?
Манкузо схватил Скотта за галстук и притянул к себе.
— Только посмей мне врать, скотина!
Скотт поднял глаза на Манкузо. Он корчился от боли, но страха не чувствовал.
— О чем ты? О, господи…— Он мотал головой и стонал.
— Молись, подонок,— прошипел Манкузо ему в ухо.
Но Скотт на угрозу не клюнул:
— Давай… стреляй… Гад…
— Росс кое до чего докопался, так вы его…
— О чем ты? О господи, ты покалечил меня…
— Докопался, и вы решили заткнуть ему рот.
— Это бандиты… Его ограбили…— Скотт попытался вырваться, но Манкузо крепко держал его.
— Он раздобыл улики. Вот его и убили. А кейс украли.
К Скотту наконец вернулось дыхание.
— Какой кейс? О чем ты толкуешь?
— Кейс с уликами против убийц Мартинеса.
Шок от удара стал проходить, и Скотт выпрямился.
— Какие улики? Сукин ты сын, помоги мне подняться… Чуть было из-за тебя в больницу не загремел.
Манкузо снова приставил дуло бесшумного пистолета Скотту к горлу.
— Я тебя убью.
Но Скотт оттолкнул его руку с пистолетом.
— Хрен ты убьешь.— Он оперся рукой о плечо Манкузо, поднялся на одно колено, потом на ноги и наконец медленно встал.— Я еще с тобой, сукин сын, посчитаюсь.
— Попробуй,— сказал Манкузо и снял пистолет с предохранителя.
Скотт поглядел на пистолет, потом в глаза Манкузо. В них он прочел смерть и побелел от страха. Но тут заметил на пиджаке Манкузо оторванный карман, тряхнул головой и фыркнул.
— Бога ради, убери свою игрушку, Манкузо. Лучше заколи булавкой свой нагрудник. Твоего любимого Росса прихлопнули, когда он возвращался от фэллоновской пресс-дивы. Со свиданки. Ваша же секретарша видела, как они целовались взасос.
— Что? — не поверил Манкузо.
— Господи!— взмолился Скотт.— Разуй глаза. Пора почуять, что пахнет жареным.
У Манкузо беспомощно опустились руки. Неужто правда? Боль и жалость захлестнули его.
— Нет, нет! — выкрикнул он.
— Да, да,— не глядя на него, сказал Скотт.— А теперь убирай свою паршивую пушку и проваливай.
Но Манкузо не мог сдвинуться с места.
— Нет, нет,— бормотал он.— Бог ты мой, нет…
— Ты что, спятил, старый кретин? — Скотт наконец повернулся к Манкузо лицом.
Но тот, сцепив руки, зажмурился и, как-то по-детски съежившись, выдохнул:
— Нет!
Скотт уставился на Манкузо, которого била нервная дрожь, но его переживания вызывали у него только брезгливое презрение. Он пихнул Манкузо в грудь.
— Проваливай! Убирайся отсюда, задница вонючая!
Однако Манкузо продолжал стоять со стиснутыми кулаками. Его трясло, горло сжало. Именно в этот миг он понял, кто убил Дэйва Росса. Понял.
— Господи ты боже мой.— Скотт ухмылялся, выказывая свое отвращение.— Подумаешь, какой-то жид с крепкими кулаками и смазливой рожей. Не напарник, а сопляк с длинным… в штанах. Что заслужил — то и получил!
У Манкузо вспыхнули глаза. Он выбросил вперед руку и железной хваткой зажал кисть Скотта. Потом быстрым движением с силой рванул ее назад так, что она хрустнула. Скотт тяжко опустился на одно колено. Но закричать не успел — Манкузо засунул пистолет с глушителем прямо ему в рот.
— Не смей,— прошипел Манкузо мокрыми от слез губами.— Не смей, грязный, ничтожный ублюдок, так говорить о нем.
Скотт задыхался.
— Это он расколол орешек! Он… он… Но я доведу дело до конца,— прошептал Манкузо.
Он отшвырнул Скотта, и тот, судорожно глотая воздух, повалился на пол. Манкузо отворил входную дверь и тут же хлопнул ее за собой.
14.05.
Терри Фэллон откинулся на полати из красного дерева и всей грудью набрал горячий сухой воздух сауны. Поворачиваясь, он снова ощутил боль в заклеенной пластырем ране. Раздался стук в дверь, потом она приоткрылась.
— Войди, Билл,— сказал Терри.
Билл Уикерт продолжал возиться со своим полотенцем, стараясь обмотать его вокруг пояса. Он так и отпрянул назад, когда струя горячего воздуха ударила ему в лицо.
— Терри, как ты выдерживаешь? — произнес он, закрывая за собой дверь сауны.
— Прекрасно расслабляет, надо только притерпеться.
— Да, наверное.
Они обменялись рукопожатием. Уикерт попробовал сесть, но тут же вскочил.
— О господи, до чего горячо!
— Все равно сядь и подожди,— сказал Терри.— Привыкнешь.
— Встреча с О'Доннеллом состоялась.
Терри протянул к нему обе руки.
— Сядь, Билл, будь добр. Расслабься. Вот так.
Терри дал ему еще одно полотенце.
Уикерт постелил его на деревянные полати и тогда уже с осторожностью сел.
Терри прикрыл глаза и откинулся назад.
— Бог мой, как хорошо.
Но тут же поморщился, приложив руку к лейкопластырю, наложенному на рану.
— Все еще болит?
— Да, как будто лошадь лягнула.
— Осложнений быть не может?
— Доктор говорит — нет. Швы снимут после съезда.
— Все ждут, что ты обретешь свою лучшую форму, когда надо будет произносить на съезде речь.
Терри улыбнулся.
— А мне доверяют главное выступление?
— Да, все согласились.
— И О'Доннелл?
— О'Доннелла не спросили.
— А президент?
— Его голос тоже ничего не решает, Терри. Ни президент, ни О'Доннелл больше не являются руководством партии.— Уикерт прислонился было к горячей стене, но тут же выпрямился.— Черт! Печь дьявола, а не сауна.
— Тогда все прекрасно, Билл.— Терри откинулся и снова прикрыл глаза.
— Ну, ты доволен? — спросил Уикерт.
— Я размышляю.
— О чем?
— О будущем нашей страны.
— Каково же оно?
— Предстоят большие перемены.
— И прежде всего в самой партии,— заметил Уикерт.— Большие перемены, которые уже давно назревали.
Терри, улыбаясь и не открывая глаз, кивнул. Он отдыхал, прислонившись к горячей деревянной стене.
— Я вот все думаю,— сказал Уикерт,— как считаешь, не пора ли, чтобы пост вице-президента обрел реальную власть, а не оставался бы почетным залом ожидания?
— Конечно.
— Вице-президент только тогда имеет право голоса, когда голоса в сенате разделяются поровну. А это случается раз в сто лет по обещанию. Я считаю, что голос вице-президента должен быть в правительстве весомым. Возможно, ему надо доверить руководство Советом национальной безопасности или что-то в этом роде.
— Мысль неплохая.
— А проведение в жизнь важнейших социальных программ осуществлять через единое управление — некий государственный совет вкупе с МЖГ[128]. И потом, многовато подачек, на которых кое-кто греет руки. Не пора ли сократить их?
— Согласен. Пора,— сказал Терри.
— Ладно, я бы еще посидел с тобой, но предстоит пресс-конференция, где объявят, что для основного выступления избрали тебя,— заметил Уикерт.— Ты не хочешь намекнуть мне, о чем собираешься говорить? Само собой, не для печати. Просто мне для ориентации.
— Ориентация — на будущее,— не открывая глаз, объявил Терри.— Наш ориентир — власть. Мы — избранные представители власти.
— Да, конечно. Это верно. Значит, до встречи в Сент-Луисе,— промолвил Уикерт с улыбкой. Он был так счастлив выбраться наконец из сауны, что даже не стал ждать прощального рукопожатия.