10.05
— Иди в задницу! — заорал Джо Манкузо и попер вперед так стремительно, что Дэйв Росс отскочил от стеклянной перегородки и должен был развернуться, чтобы послать мяч в цель. Со стороны похоже было, что они бьются врукопашную, а не играют в ручной мяч.
— Говнюк! — снова заорал Манкузо, когда "свеча" Росса перелетела через его голову. Он повернулся, чтобы догнать ее, опять налетел на Росса, отпихнув своего молодого коллегу в сторону.— Чего лезешь?!
— Сам говнюк!
Манкузо еле-еле достал мяч и резким ударом слева срикошетил его о бортик, сам же окольным путем бросился назад, чтобы избежать очередного столкновения. Прошмыгнув мимо Росса, он пропыхтел:
— Я тебя придушу, щенок!
— Только попробуй! — Росс встал в позицию в левом углу, где у самых его ног отскочил от пола мяч, посланный Манкузо. Росс преспокойно послал его в правый угол.
Манкузо налетел на него, давя плечом:
— А ну, отойди!
Росс чуть не потерял равновесие, кинувшись за мячом, который Манкузо кинул в дальний левый угол. Теперь Манкузо был у него в ловушке, и Росс изо всех сил швырнул мяч наискось через всю площадку.
Однако его более пожилой партнер умудрился перехватить мяч в полете и послать рикошетом об правую стенку. Росс в прыжке бросился на него.
Тут Манкузо выставил вперед ногу, и не ожидавший подвоха Росс, приземлившись, шмякнулся потным лицом о навощенный кленовый пол, по которому он вдобавок еще проехался. Мяч проскочил возле его вытянутых рук и укатился в дальний конец площадки.
От злости Росс, лежа на полу, сжал кулаки. Но, взглянув на Манкузо, увидел, что тот смеется.
— Ты, старый мошенник! — едва выдохнул запыхавшийся Росс.
— Ну и купил же я тебя, старик! — И Манкузо подал ему руку.
Росс не выдержал и рассмеялся. Гандбол был единственным, что их хоть как-то сближало в эти два года. Вообще-то в гандбол Росс раньше не играл: его коньком был сквош[10], которому он научился еще студентом в Йельском университете, а усовершенствовался в Джорджтаунском. Как-то в раздевалке спортивного зала Гуверовского ведомства он столкнулся с Манкузо, облачавшимся в шорты.
— Как насчет партии в сквош? — осведомился Росс.
— А в гандбол?
— Может, все-таки сквош? — Росс помахал легкой элегантной ракеткой.
— Это для девчонок! — И Манкузо швырнул ему пару грязных старых перчаток для игры в ручной мяч.
Больше из упорства, чем из любопытства, Росс освоил эту игру. Бывали дни, когда оба они составляли прекрасный дуэт: темноволосый мускулистый парень, который казался еще школьником, но бил с обеих рук, посылая мяч со скоростью шестидесяти миль в час, и его упрямый, как вол, стареющий партнер, который гонялся за каждым мячом — казалось, на последнем издыхании, хотя никогда не выдыхался.
Росс знал, что ему предстоит, когда Бюро выделило ему Манкузо в качестве напарника. После тридцати лет в ФБР старый хрен был вроде пожизненного заключенного, став законченным мизантропом: ни карьеры, ни семьи, ни друзей.
Он все еще числился рядовым агентом, в то время как его товарищи давно стали кто специальным уполномоченным, а кто легендой. Его считали невезучим, неуклюжим молчуном. А поскольку сейчас его время близилось к пенсии, он сделался еще более неразговорчивым и замкнутым. Росс просил выделить ему в напарники кого-нибудь другого. Он готов был даже перейти в отдел иммиграции, но напрасно. Его связали с Манкузо, а Манкузо — с ним. До скончания века — или до пенсии.
Росс взял свою голубую спортивную сумку фирмы Ральфа Лорена и бросил полотенце прямо в лицо Манкузо.
— Еще раунд — и я отваливаю обратно на работу.
Тут Манкузо повернулся в сторону от площадки.
— Гляди, цыпленок! Быки!
В коридоре за стеклянной стенкой в своем двубортном розоватом в полоску костюме стоял Барни Скотт, глава группы специальных агентов ФБР. Стоял, сунув руки в карманы брюк и посверкивая глазами.
Манкузо и Росс сошли с площадки.
— Привет, шеф,— бросил Росс, вытирая полотенцем пот на шее.
— У тебя же перерыв в двенадцать, Росс?
— Он решил пораньше прерваться, чтоб перекусить,— заметил Манкузо.
Скотт презрительно осклабился:
— У тебя, Джо, ланч, по-моему, длится с 79-го года. Шел бы ты скорей на пенсию, чтобы Бюро могло спокойно работать.
— Мне до пятидесяти пяти всего три месяца, Скотти. Потом я и сам уйду — и войду в историю. А ты можешь идти — ко всем матерям!
Манкузо отвернулся. Скотт ткнул указательным пальцем ему в плечо:
— Будь моя воля, лишил бы я тебя пенсии за несоблюдение субординации!