Но Крис вскоре не выдержал и стал тихо поскуливать:
— Терри, ну расскажите же нам.
Но Терри даже не посмотрел в их сторону. Голос его звучал механически:
— Он сказал, что должен поговорить со мной, как только я поправлюсь.
Крису некоторое время удавалось сохранить на лице невозмутимое выражение. Но вскоре он не выдержал и звонко хлопнул в ладоши.
— Да мы их всех к такой-то матери! — заорал он, не соображая, кто может его услышать…
11. 55
Доктор Пол Саммерс в своем безупречно белом халате и толстых круглых очках без оправы напомнил Россу их профессора зоологии в Йельском университете. И вообще всякий раз, когда ему доводилось бывать в фэбээровской лаборатории судебной медицины, Росс неизменно вспоминал свою студенческую жизнь. Сейчас, сидя рядом с Джо Манкузо (тот, преспокойно положив ступни ног на спинку стула, ковырял пальцем в ухе), он подробно записывал все разъяснения.
— В общем, перед нами работа высочайшего класса,— заключил д-р Саммерс.
— А что такое? — поинтересовался Манкузо.
Саммерс поднял фотографию гильзы, сделанную в необычном ракурсе, позволявшем видеть даже мельчайшие детали.
— Вот видите? — Он использовал карандаш вместо указки. — Эти отметины свидетельствуют о том, что стреляли из винтовки системы "Хеклер энд Кох ХК-91". А горизонтальные полосы…
— Ясно,— прервал его Манкузо.— А что это за пушка?
Саммерс сделал паузу и поверх очков поглядел, на Манкузо. Потом спокойно положил фотографию и взял со стола винтовку. Он потянул на себя затвор: раздалось резкое металлическое клацанье.
— Автоматическая,— пояснил он.— Пятизарядная — или с обоймой на двадцать патронов. По десять в секунду.
— Кому эта игрушка положена?
— Никому. Специалистам.
— Угу…
— Снайперам из НАТО.
Росс оторвал взгляд от бумаги.
Саммерс положил оружие и взял еще один фотопринт — на сей раз это была сама пуля.
— Скорострельная, калибр 7,62. Опытный стрелок может спустить курок — и загнать всю очередь в десятку,
— А пули?
— Какие душе угодно! С мягким наконечником, пустотелые, тупоносые. Тефлон и стальной корпус. На выбор, в зависимости от того, чем ваша "мишень" защищена. И еще — какую смерть вы ей предназначили.
— А какой смертью умер Мартинес? Тяжелой? — спросил Росс.
— Первая же пуля оказалась смертельной. Остальные девятнадцать,— он пожал плечами,— так, на всякий случай.
Саммерс сложил фотопринт с изображением первой пули. За ним оказался другой фотопринт, запечатлевший вторую, идеально поразившую цель. Конец пули был деформирован, оплыл, металл сплющился: с дюжину острых как бритва краев зловеще поблескивали.
— Начинка — торид. Выпускается в Довилле компанией "Армс Ариадна". При столкновении пули с объектом происходит грибовидное растекание металла. Входное отверстие небольшое, но пуля рвет внутренности на куски. Если встречает кость, дробится. И кость тоже. Фэллон еще не знает, как ему повезло.— Саммерс отложил изображение пули в сторону.— А вот тут медяшки.— Доктор кинул полиэтиленовый пакет Россу.— Эти гильзы ребята из разведгруппы нашли на крыше Расселовского центра.
Росс поднял пакет и поднес его ближе к свету. Пустые медные гильзы зазвенели. Он расстегнул пакет и высыпал его содержимое на ладонь: гильзы от этих смертоносных патронов были почти невесомы. И почему-то в царапинах.
— Их что, уже раньше использовали?
— Профессионалы сами набивают гильзы. Тут все по второму разу.
Шесть гильз были одинаковые — медные. Седьмая — черная.
— В чем дело? — заинтересовался Росс.
— Калибр тот же самый, это не чистая медь, а сплав,— пояснил Саммерс.— При стрельбе самодельными патронами это встречается довольно часто.
— А что же вы нам скажете? — нетерпеливо спросил Манкузо.
Саммерс взял свою записную книжку и, присев на край стола, начал ее листать.
— Я производил вскрытие трупа Мартинеса. Вас это интересует?
— Да пошел он к едреной матери,— буркнул Манкузо.— Ну тюкнули парня, ну умер. Подумаешь тоже…
— Но он бы и так умер.
— То есть как это? — изумился Росс.
— У полковника Мартинеса был СПИД!
Росс перестал писать.
Прямо над его ухом Манкузо брякнул:
— Значит, он педик. Там у них таких полно.
— Но он был женат. У него трое…— Саммерс полистал книжку, вздохнул и, покачав головой, уточнил:— Нет, четверо детишек.
— Ну и что, значит, он работал и задом и передом.
— Но он был набожным католиком. Каждый день молился.
Манкузо поднялся со стула.
— Послушайте, док[13], все эти херувимчики только тем и занимаются…