В течение почти получаса на глади воды светились и двигались различные фигуры.
Несомненно, многие ветераны наши бывали очевидцами или слышали рассказы о свечении воды, наблюдаемом как в тропических морях, так и в нашем Черном море. Однако, по общим отзывам, нынешнее явление отличалось от ранее виденного необычной яркостью и быстрым перемещением светящихся пятен по поверхности вод. У части команды загадочность явления вызвала чувство суеверного страха, матросы крестились и творили молитву. Признаюсь, и я был заражен смутным беспокойством, вследствие чего после окончания своей вахты не ушел с палубы.
В течение двух часов явление не повторялось. Внезапно в бледном свете ущербного месяца мы увидели идущую на нас с юго-востока грозно чернеющую волну вышиною в собор Василия Блаженного. Она приближалась неотвратимо с быстротой курьерского поезда, и мы не успели не только предпринять что-либо, но даже осознать грозящую опасность, когда взъяренная стихия настигла нас... Судно как бы ударилось о риф или об айсберг, вода хлынула в люки, и неведомая сила, подхватив нашу скорлупку, помчала ее к скалистому берегу.
Вслед за тем в памяти моей наступил черный провал...
Очнулся я, ощущая жестокую разбитость и сильнейший жар во всем теле. Рассветное небо блистало тусклым серебром, не было слышно ни шума бури, ни человеческих голосов, ни птичьих криков. Чем-то ужасным веяла эта неумолимая тишина. Я лежал лицом вниз, песок хрустел на зубах, точно сахар, невыносимая жажда, как после сильной потери крови, томила меня. Наконец с превеликими усилиями я сумел приподнять голову и оглядеться.
Страшная картина предстала моим глазам. Метрах в трехстах от уреза воды белели на скалах обломки нашего судна. Тут и там я с ужасом замечал распростертые тела моих товарищей по плаванию. Никто из них не подавал признаков жизни. Всюду, куда достигал взор, виднелись печальные свидетельства буйства стихии — обломки дерева, клубы сохнущих водорослей, издыхающие обитатели морского дна.
Я заметил множество морских звезд, пометанных силой волн на песок. С лучами длинными и короткими, синие, оранжевые, лиловые с желтым, они казались пестрой мишурой пронесшегося дьявольского карнавала.
Все остальное вспоминается сквозь дымку разыгравшейся лихорадки. Я будто бы бродил среди обломков судна, окликал мертвых своих товарищей, тщетно искал пресной воды и пищи. Помню охвативший меня к вечеру озноб и разожженный с помощью трута и кремня костер, в который я с тупым упорством подбрасывал все, что попадало под руку, вплоть до водорослей, морских звезд и ежей, помню зловонный дым горящих даров моря... Костер и явился причиной того, что меня заметило японское рыбачье суденышко.
Я уже не отличал болезненных своих видений от реальности и ничуть не удивился, когда надо мной наклонилось желтое, как медный поднос, с редкими кошачьими усиками, человеческое лицо... Спаситель мой, назвавшийся Кинуко, наполовину жестами, наполовину на сквернейшем английском языке, объяснил, что наше судно стало жертвой огромной волны «цунами», вызванной землетрясением на дне моря, что я — единственный оставшийся в живых и что я должен рассказать ему, где хранилось золото и много ли его было на корабле. Впервые услышав о золоте, я отнес это за счет плохого знания языка. Но Кинуко повторял это слово опять и опять, весьма горячась; наконец он повернул меня на бок и ткнул пальцем в серую кучку золы, оставшейся от моего костра. Из путаной его речи я понял, что золото было найдено в этой золе. Мне была предъявлена горсть тяжеловесных крупинок размером с гречишное зерно. О происхождении их я знал не более моего спасителя. Видимо, не поверив мне, он приходил все в большее раздражение и начал наконец трясти меня «за грудки», отчего сознание вновь покинуло меня — и надолго...
Не стану рассказывать о тяготах пути моего к родным берегам, о горе семей моих товарищей, перед коими выполнял я печальный долг вестника о постигшем несчастье. Скажу лишь, что много времени спустя после сего ужасного приключения в карманах старой своей одежды обнаружил я останки двух сморщившихся уже и высохших морских звезд. Необычайная их тяжесть изумила меня, по внезапному наитию я сжег их в топившейся печке и выгреб из золы несколько золотых крупинок...
Люди сведущие, к кому я обращался, не выражали никаких сомнений в том, что это было доподлинно золото, что же касается обстоятельств его находки, я ни от кого не получил удовлетворительных разъяснений.