— Что ж так близко? — лениво поинтересовался Олег. — Может, с других галактик сигнализировали?
— Не исключено! — вспыхнул Димка. Олег повел рукой безнадежно, спрятал усмешку в бороду.
Потом началось самое худшее. Для Димки вопрос решался с ослепительной ясностью, — он уже весь был в завтрашнем походе, разумеется, к подножью Кумуш-Тау. Вокруг станции вершины теснятся, заглядывая через плечо друг другу. С площадки, где метеобудки, в узкий просвет видна только маковка горы, ее знаменитая «наковальня». «А что делалось ниже?» — спрашивал Димка. С апломбом академика, ставящего тысячу первый эксперимент, он доказывал, что явление должно еще раз повториться «час в час, секунда в секунду!» «А если нет!» «Все равно, на месте яснее!»
Разумные человеческие доводы отскакивали от него, словно мячи от ракетки. Артемов приказ перенести спор на утро принят был пожатием плеч. Димка гневно плюхнулся в постель и... заснул.
Было о чем подумать.
Вариант первый: да, что-то случилось. Масштаб события не преувеличен. Что обязан делать начальник зимовки, где всего — четверо? Выйти в эфир, связаться с соседями, сообщить на Большую Землю. А рация молчит.
Артем невольно потрогал рукой горло — так физически ощутилось вынужденное это молчанье. Ну, ладно. А если так: двоим идти, двоим оставаться? Кто знает, что там вообще? Если двое — берем худшее — ну, задержатся... Зимовка будет сорвана, оставшимся не осилить весь объем работы. Да ну, глупости. Ведь речь шла только о свете. Но... источники света тоже бывают разные. Возьмем вариант второй: явление — в ряду обычных. Что-то атмосферное. Оптическое. Мало ли гор в здешних местах прозывают Кон-Тау — кровавая гора, за то, что вершины их светятся алым много после захода солнца... Конечно, время было чересчур позднее. И все же это более вероятно, чем Димкины сигналы с Марса.
Артем невольно усмехнулся, вспомнив, как вскипал Димур, доказывая свое. Всю ироничность растерял парень. Живет на восклицательном знаке. То барс, то снега горят. И он почему-то уверен, что тут есть взаимосвязь. А может... Вариант третий: ничего не было. Привиделось. Что тут удивительного? Сорок дней бушевала метель. Жили, будто в кипящем молоке: белая муть, глазу не за что зацепиться. И вдруг бахнуло солнце! В небо не глянешь, под ноги — тоже: снега блестят, как битое зеркало. В нестерпимом этом сиянье чувствуешь себя мухой, попавшей под колпак прожектора. Нервы на взводе, Димур, как-никак, впервые зимует. Нечаянно глаз задел, посыпались искры, вот и померещилось, что весь мир запылал.
Нет, очень и очень возможно — галлюцинация. Димка сам наутро будет смеяться.
По всем трем вариантам выходило, что поход к Кумуш-Тау — дело рискованное и бесперспективное. Артем повернулся на правый бок и заснул.
Начальник зимовки поднялся первым. В белой мгле рассвет медленно проявлял горы, кое-где очертания их были смазаны туманом, словно у плохого фотографа. Морозный воздух до того казался свеж и вкусен — наберешь в легкие и выдохнуть жалко. Дойдя до места, где на жирафьих высоких ногах разбежались метеобудки, Артем навел бинокль на Кумуш-Тау. Косая наковальня подлетела к глазам, сверкнула безупречной белизной.
Артем с досадой осознал, что где-то в складках души с трепетом ожидалось иное... До чего же улыбается человеческому воображению — чудесное! Упало яблоко, и ты открыл закон природы. Ерунда! Ты сумей понять, что каждый твой день — чудо, с этим изматывающим копаньем в снегу, с однообразными наблюдениями, с вечной неподвижностью вокруг, под спудом которой — таинственная жизнь ледника...
Завтрак прошел в выжидательном молчании. Как шпаги, скрещивались взгляды: весело-любопытный, под играющей бровью, — Искандера, добродушно-насмешливый — Олега, нетерпеливо-сверлящий — Димки. Артем парировал их спокойной уверенностью; наконец он проговорил тоном начальника зимовки, не допускающим возражений:
— А теперь — распорядок дня. Олегу — налаживать рацию, если успеет, посмотреть ветряк. Димитрию — отдых после ночных наблюдений. Можно и на кухне помочь. Мы с Искандером — по вчерашним маршрутам. Всё.
— Как — всё?
У Димки это вылетело даже с каким-то писком, по-детски, вроде мальчику сказали, что цирк отменяется. И смешно, и жалко; как можно суше Артем изложил свои соображения.
Димка выслушал молча, глядя в пол. Потом взгляд его приклеился к стене. Что в ней особенного? Обитая светлым дерматином, просвечивающим между полками стеллажа, она выглядела довольно симпатично.