Сейчас он может с полным правом говорить, что переход к миру иному не совершить одним скачком — это не переход из меньшей комнаты в большую. В этом состоит древний спор духовных дисциплин. Как достичь просветления — шаг за шагом, как паломник, взбирающийся на гору, или же одним прыжком, через озарение? Согласно сторонникам последнего взгляда, вечное не достигается посредством процесса, растянувшегося во времени. Однако Гопи Кришна склоняется к первой точке зрения, утверждая, что просветление носит характер процесса.
Затем автор переходит к описанию своей первой величайшей трансформации: расширению сознания. Первое время это воспринималось как нимб или светящаяся сфера вокруг головы, вначале как бы запыленная, а затем проясняющаяся. Интересно, что Онианс в своем труде «Происхождение европейской мысли» говорит, как вначале присутствие «гения» (или «даймона») воспринималось как сияние вокруг головы, и провидцы различали это в другом человеке. Святого обычно изображали с нимбом вокруг головы, это подразумевало, что святость связана с озарением и измененным сознанием.
Автор дает ясное описание этой перемены — его «я» и сознание больше не отождествляются друг с другом. Единица сознания, в которой доминировало его «эго», «внезапно расширилась в сияющий круг сознания, который все рос и рос, пока не достиг своего максимального размера». Он испытывает затруднения, подыскивая формулировки, сравнения или метафоры — общие трудности в описании феномена, где формулирующее «эго» не в состоянии охватить событие целиком, «...наряду с расширенным полем осознания, существовало и сознание «эго» — отдельно друг от друга, и в то же время составляя одно целое».
Эта формулировка представляет большую ценность для современной глубинной психологии. В своей терапевтической работе мы нацелены на «эго»-развитие, предполагая, что развитие «эго» и развитие сознание — одно и то же. Юнг продемонстрировал, что окончательное развитие «эго» является его подчинением или даже погружением в поле сознания большего масштаба, в котором есть много своих архетипических полюсов, подобно тому, как Гопи Кришна описывает погружение своего «я» в озеро света.
Проблема современной глубинной философии состоит в следующем: как можно сочетать идею расширения и развития «эго» с идеей расширения и развития сознания? Иными словами, если «эго» и сознание не есть одно и то же, могут ли они развиваться независимо друг от друга?
Думаю, что здесь мы подходим к вопросу о главном различии между юнгианским анализом и всеми остальными формами психотерапии, а также о главном сходстве между юнгианским анализом и восточными учениями. Цель такого анализа, ориентированного на то, что Юнг называл индивидуацией, — развитие сознания. В этом процессе «эго» отведена всего лишь одна из ролей, а осознание иных архетипических компонентов (анимы, тени, образа отца и матери, «самости») также является целью работы. В отличие от других систем психотерапии, юнгианский анализ может привести к расширению сознания без обычных видимых признаков «эго»-развития.
Баланс здесь очень тонок: с одной стороны, слишком малое «эго» в котором нет наблюдателя, нет центра; а с другой — слишком малое поле сознания вне «эго» и поле наблюдения вне субъективности, в котором мало внеличностной чувствительности и сострадания. Для западного аналитика провести разделение между эго и сознанием означает пересмотреть современные цели психологии, особенно те, которые имеют отношение к «эго»-психологии».
Алхимия предоставляет нам материал для понимания природы белизны. «Серебристое свечение», «белесоватая среда», «молочно-белое сияние», «свежевыпавший снег» — все эти термины можно легко найти в алхимических текстах, описывающих чудесное «явление белой фазы». В алхимии все это происходит в сосуде, и язык описания — химический. Алхимики описывают, как субстанция, с которой долго работали, начинает белеть. (Первое проявление белой фазы, или фазы анимы, произошло, как мы помним, во время лихорадки, описанной в четвертой главе. Тогда он ловит на себе взгляд своей маленькой дочери, Рагины, лежащей в своей кровати, и видит себя ее глазами. И он решает не применять наружного средства — поливать себя водой из ведра, — а перенести «внутреннюю агонию», что приводит к активизации канала Иды и последующему «охлаждению» изнутри. Вместо огня «серебристый поток в зигзагообразном движении устремился вверх по спинному мозгу — в точности, как извивающаяся белая змея, стремительно убегающая прочь». Затем он съедает ломтик хлеба, запивая его молоком.)