Таково было мое представление о сверхчувственном опыте, почерпнутое из книг, рассказывающих о духовных людях и описывающих экстатические переживания. Но если не считать того блаженного видения собственной измененной личности, которое явилось мне дважды в самом начале, между мной (привязанным к земле и зависящим от всевозможных страстей, желаний, физических потребностей, голода, холода и болезней) и теми исполненными счастья, не знающими страха, защищенными от боли счастливцами, пребывающими в экстазе, не было ничего общего. В умственном и моральном отношении я был все тем же существом, что и раньше, — обычным человеком, неспособным сравниться с теми гигантами духа, о которых я читал.
Я никогда не упускал возможности детально изучить свои симптомы. Никаких иных перемен в себе, кроме изменчивых нервных потоков и сияния, которое я ощущал как внутри, так и снаружи, мне заметить не удалось. Свечение, воспринимаемое мной в последнее время везде, где бы я ни находился, оказало на меня ободряющее воздействие. Это придавало моему странному опыту оттенок возвышенности. Со мной, безусловно, происходила некая трансформация, это свойство каким-то образом приближало меня к избранным, хотя во всех остальных отношениях я ничем не отличался от обычного человека. И все же я не мог закрыть глаза на то, что страдания, выпавшие на мою долю, намного превосходят по масштабам достигнутые результаты. Этому не было никакого разумного объяснения, кроме того, что в силу каких-то физических или психических недостатков процесс очищения, через который я проходил, ^Внезапно оборвался, что сделало меня кандидатом в «Йоги Брихста» человека, попытавшегося достичь высших ступеней в Йоге, но ^казавшегося к этому неспособным.
Годы шли, я не замечал в себе никаких новых признаков духовного раскрытия или морального и интеллектуального роста, что должно быть характерно для тех, в ком Кундалини зажигает священный огонь. Поэтому я все больше склонялся к той неутешительной мысли, что мне недостает необходимых умственных и физических данных. Но поскольку активность светящейся силы не ослабевала, во мне все же теплилась надежда, что в один прекрасный день я буду одарен если не высшей, то хотя бы какой-нибудь заметной благодатью.
Физически я стал почти таким же, как прежде, — крепким и выносливым, способным стойко переносить голод, жару, холод, изнуряющую умственную и физическую работу, а также беспокойство и дискомфорт. Единственное, что я плохо переносил, — это недосыпание. Недостаток сна всегда приводил к подавленному настроению, и это состояние могло продолжаться несколько дней, пока мне не удавалось отоспаться. В такие дни я чувствовал, что мой мозг недополучает энергии, необходимой для поддержания расширившегося пространства сознания.
Снижения активности лучистых потоков жизненной энергии во время сна не наблюдалось. Сновидения были настолько живыми и яркими, что во сне я жил в сияющем мире, где каждый предмет ослепительно сверкал на невероятно прекрасном фоне, и мне казалось, что я витаю в небесах, населенных небожителями. Последнее, что я обычно видел перед пробуждением, был неземной пейзаж или фигура, окутанная ослепительным светом. Видения были столь яркими, что окружающий мир, в котором я оказывался после пробуждения, казался мне кромешной тьмой. Картины этих прекрасных сновидений хорошо запоминались и стояли перед моим внутренним взором весь день, наполняя душу теплым чувством. Каждая следующая ночь несла с собой продолжение этих снов.
Эффект сияния, столь выраженный во сне, присутствовал и в бодрствующем состоянии, однако в менее выраженной форме, в то время как чувство экзальтации полностью отсутствовало. Я отчетливо ощущал, как опускаюсь с высшего плана на низший и отмечал сужение окружающего пространства, словно попадал с необъятных просторов в маленькую комнату.