На меня произвело сильное впечатление то, что автора спас сон, причем настолько простой — он увидел тарелку с мясом. Когда Гопи Кришну впервые посетило желание есть мясо, он нарушил законы своих бессознательных установок, заключавшихся в том, что единственно верной является его весьма умеренная диета и что его аппетит — признак жадности (хотя его действительная «жадность» имела духовную природу, как показывают выделенные нами выше словами).
Нечто подобное довольно часто происходит и в ходе психоанализа: бессознательное стремится совершить некий шаг, направленный на улучшение здоровья, который сознательная личность (использующая свою ограниченность для поддержания невроза) не способна предпринять. Однако реальный шаг вперед не будет сделан, пока не пришло для него время.
Что означает в данном случае мясная пища? Не является ли она символом возвращения к человеческой природе в ее животной реальности, к зову крови, к инстинктам охоты, борьбы, убийства? Мясо — это еда охотника, воина, вождя. В алхимии оно принадлежит к символам красного короля, олицетворяющего мужскую эмоциональную силу. Оно также является финальной интеграцией материнского комплекса.
Начав принимать мясную пищу, Гопи Кришна вернулся к миру действия, в качестве «вождя» он организовал группу, занимающуюся социальной работой. Он был глубоко вовлечен в эту работу — не только с помощью чернил и бумаги, как во время работы в правительственном учреждении. Теперь он принимал в этом участие на уровне повседневного страдания — война, вдовы, беженцы... Время возвращения в мир людей традиционно является наиболее критическим. Как вернуться к повседневной жизни после пережитого «великого освобождения»? Как после обретения такого глубокого опыта перенести чувство любви, красоты и значимости мира в повседневную жизнь? И можно ли вообще как-то заполнить эту пропасть между различными уровнями бытия? Если труден переход в иной, освобождающий мир, то насколько труднее является возвращение в этот привычный, хорошо известный мир со всеми его мелочами и банальными страданиями. Создается впечатление, что для Гопи Кришны это возвращение осуществляется совершенно естественно (хотя этому способствовало то, что он, так сказать, одной ногой уверенно стоял в этом мире, — работа, семья, питание). «Как мне вернуться обратно в общество, в мир моих собратьев, чтобы принести им тот дар, который я обрел?» — вот в чем вопрос. Завершение его кризиса символизирует пища. Когда он начал есть, к нему «вернулся» аппетит и вместе с этим он сам вернулся в мир.
Естественное возвращение в мир, в социальную реальность, использования своих сил для того, чтобы устанавливать социальные связи и смягчать боль других — все это тоже напоминает последние стадии алхимии, в частности, получение «масла». Интересно, что Гопи Кришна описывает этап возращения к повседневной жизни, сравнивая свое сознание, расширяющееся и распространяющееся в мир, с каплей масла, расплывающейся на поверхности воды.
В алхимии принято считать, что алхимический камень имеет масляную природу. Он легко растворяется, но его нельзя потом выпарить и он окрашивает (как настойка) все, с чем соприкасается. Гопи Кришна пишет, что развитие событий было постепенным, а изменения почти незаметны, связывая это с общим улучшением здоровья, а не с каким-то новым принципом функционирования организма. Это медленное, прочти незаметное течение, более мягкое, чем вода, и выражается с помощью символа «масло», символа изобилия, радости и сострадания, свойственных полноте бытия.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Проводив мою спутницу, я вернулся домой к обеду. Весь обратный путь в эту вечернюю пору я находился в приятном покое, чему способствовали одиночество и дорога, по которой мне редко приходилось ходить. Я находился под глубоким впечатлением от загадочного видения и того внезапного скачка, который мой ум совершил в новом направлении. Чем настойчивее я анализировал происшедшее, тем больше поражался глубокому значению, совершенству формы и притягательности языка в увиденных мной строках. Несомненно, эти слова не могли быть порождением моего ума.
Я пришел домой и сел обедать, полностью уйдя в свои мысли. Сначала я ел чисто механически, забыв обо всем, что меня окружало, и о еде передо мной, не способный выйти из глубокого погружения в то, что со мной произошло. Оставалась лишь небольшая связь с окружающим миром — как у сомнамбулы, инстинктивно уклоняющейся от столкновения с объектами, однако не осознающей, что при этом происходит. Примерно в середине обеда, все так же оставаясь наполовину погруженным в транс, я вдруг отметил удивительное явление, происходившее внутри меня и заставившее оцепенеть от изумления и страха.